…ужно разложить по папкам чертежи и навести кое-какой порядок; порядок, и правда, не помешал бы – а потому Джордж Монморанси не заметил ничего необычного в поведении Джоанны и со спокойным сердцем отправился в жилой блок.  Ферье предложил ей свою помощь – и молодая женщина не стала отказываться.

   Джоанна никогда не чувствовала себя уютно наедине с Полем; с ним она не была и вполовину так же открыта, как с Монморанси, зато – намного более разговорчива.

 - Спасибо, что предложил помощь – сказала она сразу же, как только Джордж ушел – Вместе мы на раз-два управимся! Я займусь чертежами, а ты давай разложи по местам инструменты.

 Весело улыбнувшись рыжему рабочему, Джонни уселась за стол, расположенный почти в самом углу  помещения – и принялась за работу, то и дело кидая не Ферье (пока он не видит)  смеющиеся взгляды. На какое-то время огромное пространство мастерской погрузилось в тишину. Только слышно было, как звенят инструменты, которые Поль раскладывал по местам.

- Скорее бы уже закончить и улететь отсюда - подал, наконец, голос помощник Джорджа - Сил уже никаких нет.

- Мы все этого хотим - мягко ответила Джоанна, останавливая на фигуре мужчины взгляд. Ферье сидел на корточках, в пол оборота к ней, но Джонни хорошо видела, что ее собеседник хмурится. - И улетим, если хорошо поработаем.

- А мы что, плохо работаем? - рыжеволосый усмехнулся, продолжая разбирать инструменты.

Вопрос был скорее риторический - как на него нужно отвечать, Джонни не знала. Если судить о конкретно их с Полем работе относительно всего того, что делает Монморанси - то да, они работают очень и очень плохо. Единственное, что они должны делать - стараться работать лучше, а единственное, о чем должны думать - как сделать сегодня больше, нежели они сделали вчера. Но уж никак не садиться на шею их общему благодетелю, считая поданную ему гайку или инструмент высочайшей важности действием.

Джонни пожала плечами.

- Да нет, нормально работаем.

Она уткнулась в чертежи; до того, как люди покинули планету Земля, Джонни училась в школе - и едва успела окончить ее до того, как началась всеобщая паника. Совсем недавно ей исполнилось двадцать два года - молодая женщина уже давно не задумывалась, кем она хочет стать и чем намерена заниматься в жизни, потому что этой самой жизни она для себя никогда не видела. И лишь сейчас, вглядываясь в чертежи Монморанси, вдыхая запах металла, подавая Джорджу инструменты и стараясь вникнуть в процесс сборки детали, Джонни начинала думать о будущем. О том, чем она будет в этом самом будущем заниматься. И скорее всего ее место рядом с огромными, недостроенными звездолетами. Джоанне нравилось проводить время в мастерской вместе с Монморанси, нравилось думать о работе, нравилось задавать Джорджу вопросы и получать от него ответы. У них появлялось больше тем для разговора - и это было здорово. Жизнь обретала новый смысл, загоралась новыми огнями, окрашивалась в живые, яркие цвета. Джонни росла. Она тянулась к Монморанси, как цветок - к ласковому дарящему жизнь светилу. Как будто целый новый мир открылся перед ней. И она ни в коем случае не желала, чтобы двери в этот мир снова захлопнулись.

 

 - Слушай, может, когда закончим, пойдем, тяпнем немного? – предложил Поль, неторопливо раскладывая по ящикам  инструменты – Как думаешь?

 

 Взгляд черных глаз молодой женщины, до этого сосредоточенный на папке с чертежами, мигом перескочил с бумаг на простоватое лицо Ферье. Скрывать эмоции под маской равнодушия смысла не было: Джонни усмехнулась, словно собираясь спросить Поля, не сошел ли он с ума предлагать ей такое – ведь Монморанси строго настрого запретил рабочему приближаться к спиртному, а она, Джонни, как хранитель кладовки – просто не может его туда пустить, ведь тогда она навлечет на себя справедливый гнев конструктора. Однако, усмешка исчезла так же быстро, как и появилась – словно Джоанна и сама была бы не прочь «тяпнуть», но…

 Она огляделась, как будто проверяя, не подслушивает ли их Джордж – хотя и ежу было ясно, что не подслушивает.

 - Слушай, я бы с радостью – она даже приложила руку к груди, ярко демонстрируя Ферье, что понимает его как никто – Но сам знаешь - Монморанси…

 - Да не пошел бы он? – в обычно добродушном тоне Ферье проскользнуло раздражение – Что мы, роботы, вкалывать целыми ночами. Даже машинам, и тем нужно топливо, черт меня дери.

 Джонни даже поднялась со своего стула и, округлив ярко блестящие глаза, с готовностью закивала, не веря своим ушам:  помощник раскрывался во всей своей красе. Не нужно было даже усилий для этого прикладывать - Ферье высказывал свои мысли, совершенно не думая о том, что может быть не прав. Вот и здравствуйте, я ваша тетя. Вот и пригрел Джордж Монморанси змею – Джоанна никогда бы не позволила себе фразы «да не пошел бы он» в отношении конструктора; это было для нее как кощунство что ли.

 - Я с тобой конечно согласна – вполголоса отвечала Джоанна, провоцируя Ферье на то, чтобы он поближе подошел к ней – Но все-таки не стоит совершать такой поступок втихаря. Я уверена, что если мы прямо попросим у нашего босса разрешения, он до нас снизойдет.

Шпилька попала в цель. Кажется.

 - Попросить разрешения? Да, черт возьми, кто он такой, чтобы нам у него спрашивать разрешения? – Ферье, казалось, готов был взорваться, и если бы Джонни хотела уладить взрыв, а не спровоцировать его, она бы нашла нужные слова и даже поговорила бы насчет Поля с самим Джорджем; но, сколько мусорное ведро не утрамбовывай, выносить его все равно придется. Пусть Монморанси увидит, что представляет из себя его новый помощник; странно было, что он не понял этого до сих пор: нет, он предпочитал тратить время на Ферье, биться как рыба об лед, объяснять, вдохновлять, оберегать (разве просто из вредности он сменил замки в кладовке?)  - и взамен никакой благодарности. Или даже толики понимания.

 Джонни приподняла брови. Ей стоило некоторых трудов сохранить на своих губах улыбку – но она справилась блестяще, и сейчас на Ферье смотрела полностью разделяющая его точку зрения, но просто более сдержанная, женщина.

 - Ну, хотя бы потому, что он нас приютил – осторожно произнесла она; словно сапер, призванный отыскать все мины в широком поле, она отыскивала слабые стороны в характере Поля, а он, похоже, этого совсем не чувствовал – Мы ему обязаны, разве нет?

 - Ну, знаешь – Ферье на секунду задумался – Мы ведь с ним работаем. Он должен нас уважать и считаться с нашими желаниями. Вот ты, например – бегаешь за ним как собачка, а он на тебя даже не взглянет. Приятно?

   Джонни поджала губы. Прием-то запрещенный. И что значит «бегаешь как собачка»? Она помогает! И видит Бог, гордится этим. Да и даже если Поль прав насчет отношения Джорджа к ней - то речь все равно идет совсем о другом. К чему обсуждать личные отношения, если разговор о работе.

 - Нет – ответила Джонни, уже мысленно выпрашивая у Монморанси прощения за весь этот спектакль, которого он не видел – Не очень.

 Она снова перевела взгляд на чертежи; короткий диалог с Полем превзошел все ее ожидания. Похоже, Ферье быстро забыл о том дне, когда он влез на территорию научно-исследовательского центра, влез как бандит; забыл, как промышлял воровством, как шлялся по выжженной пустыне в компании своего идиота-дружка и уж наверняка был у более крупного и агрессивного бандита на посылках. Джонни силилась понять Поля изо всех сил – и у нее не получалось, тогда как все поступки Монморанси она понимала превосходно.

 Молодая женщина заправила за ухо прядь длинных волос; черные, красивые брови вразлет, чуть сдвинулись к переносице.

 - Я не могу пустить тебя в кладовую. Правила существуют для всех без исключения – вкрадчиво-мягкий тон сменился на сухой, не содержащий в себе почти никаких эмоций – Мне жаль.

 Ферье самодовольно усмехнулся и, подойдя к столу, оперся о его поверхность широкими ладонями; мужчина подался всем корпусом вперед. Видимо, решил, что всерьез задел ее своим сравнением Джонни  с собачкой.

 -Обиделась –  произнес он, широко улыбаясь молодой женщине - Правда-матка глаза режет. А зря.

 

   Джонни вздохнула и поняла на Ферье притворно-уставший взгляд. Так и хотелось сказать ему в ответ: "Ну и дурак же ты, Поль".

И зря ему казалось, что их разговор больше никто не слышит; это было не так. Огромный веретенообразный звездолет, занимающий собой почти все пространство склада – все видел и все слышал. Почти за пол года работы (4 месяца она провела с одним Монморанси и 3 – уже с Ферье) Джонни  успела искренне полюбить эту железную махину. Звездолет прочно ассоциировался у нее с Джорджем – и сейчас казалось, что сам Монморанси стоит здесь, неподалеку от них; стоит, в своем длинном, до колен, «докторском» халате и слушает все, что говорят Джонни и Поль. Интересно, решился бы Ферье сказать тоже самое, что он только что сказал Джоанне - самому Монморанси, в лицо?

 

 Бедный Джордж.

 Джонни ей богу, больше нечего было сказать Ферье.

 Она поднялась со стула.

 - Приятных тебе снов, Поль.

 

 Молодая женщина словно  невзначай задела рыжего рабочего бедром; с едва слышным звоном приземлились на пол выскользнувшие из неглубокого кармана, ключи.

   Этот звон резанул Джоанне слух, причиняя почти физическую боль. Она даже слегка поморщилась – но не остановилась, и твердой походкой прошла к выходу, оставляя Ферье наедине с его мыслями и желаниями. Возможно, она поступает подло. Возможно, Монморанси не одобрил бы ее поступка и даже более - не простил бы его ей. Ведь для него превыше всего стоял мир под куполами обсерватории, совместная работа и наконец - спасение всех трех жизней. А может, и не трех - ведь он продолжал передавать сигналы в приемник. Что сделает Ферье с ключами, которые обронила Джонни? Лучше бы он вернул их ей завтра вечером - и все бы обошлось. Если же он отправится в кладовку.... То тогда рано или поздно, Джордж узнает, кто помог Полю добраться до винных запасов. И Джонни будет несдобровать. Однако, тогда станет совершенно ясно - работать с Полем и дальше бесполезно и бессмысленно. Его стоит отстранить от работы - и если Монморанси не понимает этого сам, Джонни ему в этом поможет - даже если под угрозу встанет хорошее отношение конструктора к ней. Она просто хочет оградить Монморанси от пагубного влияния этого рабочего на процесс сборки звездолета. Это было все равно что вскрыть болезненный и опасный гнойник до того, как он станет причиной заражения крови. Да, она поступила не лучшим образом. Возможно, это было неправильно. Но дело было сделано - и Джонни готова была нести за свой поступок ответственность.

 

 

 

       Монморанси проснулся еще до захода солнца; его разбудил грохот, доносящийся с первого этажа. Вскочив с постели, Джордж наскоро оделся, схватил револьвер – и как мог быстро, спустился на первый этаж. Он сразу заметил зажженный в кладовке свет. До слуха молодого конструктора долетели обрывки какой-то пьяной песенки; нахмурившись, Джордж убрал револьвер обратно в кобуру, и уверенной походкой приблизился ко входу в кладовку. Картина, представшая его вниманию, воистину была достойна выставки.

 На полу, в луже вина, среди опрокинутых ящиков и битого стекла, сидел Поль Ферье.  Он был похож скорее на какое-то безумное нечто, нежели на разумное существо.  Обычно ясный, хоть и глуповатый взгляд, заволокло туманом, к лицу прилила кровь, на  губах застыла странная улыбка.

 - О. Мон…Монмор…ром – выговорить фамилию Монморанси оказалось так сложно, что рабочий раздосадовано сплюнул на пол, махнув рукой;

 - Жорж! – наконец нашелся незадачливый пьянчуга, роняя голову на грудь и вновь с трудом поднимая ее – Спускайся, дружище, давай выпьем

 Мужчина попытался подняться с пола – но вновь плюхнулся в  розовую лужу. Джордж застыл на первой ступеньке – и спускаться пока не торопился.  Он глядел на Ферье во все глаза и не мог найти подходящих слов для того, чтобы ответить Полю подобающим случаю образом.

 - Джордж? -  до его слуха долетел голос Джонни, и вот уже он чувствует пальцы молодой женщины на своем плече – Что слу.. – она проследила за взглядом Монморанси и осеклась - чилось? – с трудом договорила Джонни, уже и без того понимая происходящее. В груди у молодой женщины разливался холодок. Чертов Поль. Не мог потерпеть, не мог справиться со своим желанием "тяпнуть"?

 Джоанне стало невероятно стыдно перед Монморанси за оставленные в мастерской ключи; она собралась было вновь открыть рот, чтобы во всем признаться Джорджу – сказать, что это она виновата, а Ферье просто жертва ее злой забавы. Раз уж Поль попался на ее удочку - лучше будет, если Джоанна признается во всем сама. Как говорится, чистосердечное признание облегчает наказание - Но Монморанси знаком остановил ее – и Джонни послушно замолчала.

 - Как ты сюда попал? – холодно осведомился конструктор, медленно спускаясь по ступеням вниз – Досада и удивление сейчас уступали место выражению брезгливого презрения в глазах Джорджа

 Ферье икнул.

 - Жорж, ты что, обиделся? – невинно осведомился он, словно малолетний карапуз – у рассерженного старшего брата – Не обижайся, дружище

 - Как ты сюда попал?  – Монморанси готов был повторять свой вопрос до тех пор, пока не услышит на него ответ – Отвечай!

 Он приблизился к растекшейся на полу луже вина. Поль протянул вперед руку, словно упрашивая Монморанси помочь ему подняться, но Джордж демонстративно сцепил пальцы за спиной в замок - Не ты один у нас великий констр…контс…конструктор – Ферье едва ворочал языком; но это не мешало ему нагло улыбаться  собеседнику – Думаешь, один такой умный? Расслабься, Жорж и давай выпьем, будь мужиком, черт возьми!

 - Что? – Джордж, казалось, готов был просверлить Поля взглядом насквозь. В голосе конструктора послышалось изумление – Ты изготовил ключи для этого замка?

 - Я еще не то могу изг… - рабочий икнул – отовить

 Прищуренный, затуманенный пьяной дымкой взгляд, буквально привел Монморанси в бешенство.

 - Значит, пока я вожусь с тобой как с малым ребенком – процедил Джордж, медленно повышая голос – Пока я пытаюсь вдолбить тебе, как надо работать, пока я пытаюсь спасти твою жалкую жизнь, ты думаешь, как пробраться к выпивке? Это тебя больше всего беспокоит? – почти кричал Монморанси, и злость все вернее овладевала чертами его лица. Сжав тонкие губы, сверкая взглядом, словно Зевс-громовержец, Джордж протянул вперед руку, ладонью вверх.

 - Ключ – прошипел он, ненадолго понижая голос. Ферье медлил, чем взбесил Монморанси еще сильнее

 – Ключ, мне, сюда, быстро! – проорал конструктор, чувствуя, что сейчас он просто потеряет над собой контроль. Цвет лица Джорджа почти сравнялся с мелом, губы посинели, а руки так и чесались хорошенько врезать забывшемуся рабочему по физиономии.

 - Да не кипятись ты – Ферье похоже, совершенно не испугался праведного гнева Джорджа, но уговоры все таки подействовали, и Поль положил в протянутую руку Монморанси ключ – Я еще сделаю, я ведь не жадный.

 

 Быстро спрятав ключ в карман, Джордж шагнул в лужу вина и, нагнувшись, крепко ухватил Ферье за грудки. Поднять рабочего на ноги оказалось нелегко – тем более что он не особенно хотел вставать и повис на руках Монморанси, словно безвольный мешок с картошкой.

 - Ах, вот как – с тихой угрозой в голосе проговорил Джордж – Ты даже не раскаиваешься?

 - В чем? – удивился Ферье – В том, что я нормальный мужик, в отличие от тебя? Люблю девчонок и выпивку? Тебе давно пора расслабиться, Жорж!

 - Зачем это интересно? – Джордж всерьез удивлялся тому, что он до сих пор еще ведет с Ферье диалог, и этот «помощник» еще не лежит без сознания на полу –  Может быть за тем, чтобы превратиться в такое же животное?  Или тебе нравится вызывать к себе отвращение? На тебя противно смотреть

 Монморанси отпустил Поля и отступил на шаг назад. Ферье пошатывался – и в любой момент снова готов был сползти на пол.

 - Я давно уже заслужил право на новую жизнь! – прокричал он вдруг, видимо уязвленный словами собеседника – Я всю жизнь пахал, всю жизнь собирал чертовы звездолеты! И меня даже не взяли на корабль! Чертовы ублюдки! Они должны были меня взять – и выплачивать мне дополнительное пособие за выслугу лет! А я – я больше никому и ничего не должен! И черт возьми, я имею полное право расслабиться и выпить!

 

 Ферье тяжело дышал и от избытка чувств даже прослезился.

 

 - Если ты «пахал» всю свою жизнь так же, как у меня в мастерской, то тогда я прекрасно понимаю твое начальство – холодно отвечал Джордж, справившись с первой волной злости – Никто и ничего тебе не должен: должен только ты сам и только самому себе. В данном случае ты должен спасти собственную жизнь – а ты тратишь свой талант на то, чтобы добраться до выпивки. Тебе не жалко потраченного времени? Если тебе нравится быть животным – будь. Но я верю, что человек – это не просто мешок с костями. Возможно, когда-нибудь люди узнают, на что на самом деле способны – а все, что могу делать я, это каждый день стараться стать чем-то большим, чем то, что я есть сейчас.

 

 - Тебе хорошо рассуждать – Ферье либо вообще не слушал Джорджа, либо слушал его вполуха – Ты конструктор, с образованием, умник!  Ты молодой, у тебя впереди вся жизнь – а мне, может быть, не нужна жизнь среди людей, которые бросают рабочих на произвол судьбы!

 

 Это уже походило на истерику. Монморанси поморщился.

 

 - Я уверен, что любой из еще оставшихся в живых мечтал бы оказаться на твоем месте – процедил Джордж – У тебя есть крыша над головой, еда, вода и возможность заслужить право на жизнь и право называться человеком. А ты ведешь себя, как истеричная баба.

 

 - Имею право! – рявкнул Ферье в ответ, и потянулся за новой бутылкой – Поживи с мое, а я посмотрю, как ты заговоришь, мальчишка!

 

 Монморанси уже развернулся, было, к Полю спиной, но, поняв, что его слова не достигли цели, крутанулся на месте – и наотмашь ударил рабочего по лицу.

 Ферье не устоял бы на ногах, даже если бы его просто слегка толкнули – сейчас же он рухнул на пол как подкошенный, всем весом своего тела.

 - Может, хоть так до тебя дойдет – прокомментировал свой поступок Джордж. Он мельком взглянул на Джоанну; за все время разборки молодая женщина не проронила ни слова – она лишь со страхом наблюдала за развитием событий и гадала, чем это все закончится.

 Как же ей повезло, что не она оказалась виновной в поступке Ферье!

 Но стоило только Монморанси ударить трудягу, как Джоанна тихо вскрикнула и поднесла руку к губам. Не хватало еще, чтобы эти двое подрались.

 Но масштабной драки с битьем новых бутылок о головы друг друга не получилось. Поль уже храпел на полу, даже не заметив пореза на руке. Рану, конечно, стоило перевязать.

 - Принеси аптечку – коротко обратился Монморанси к молодой женщине, и присел рядом с рабочим на корточки. Спит, как младенец. А завтра наверняка будет говорить, что не помнит ничего из того, что было. Может быть, и правда не вспомнит, а может – просто солжет, чтобы не стать заложником очередного серьезного разговора.

 Кровь смешивалась с вином; впервые за долгое время Джордж не был уверен в том, что поступил правильно.

 Но если бы ему представилась возможность вернуть назад тот день, когда Поль попал к нему в обсерваторию, Монморанси все равно не смог бы пустить этому добродушному, но безнадежно слабому человеку пулю в лоб. Виноват ли Поль в своей слабости? Наверное, нет.  Но если так пойдет и дальше, то он может погубить и Джорджа, и Джонни, и себя.

 Впервые в жизни у Джорджа появилось ощущение, что он запутался.

 - Я не знаю, что делать – произнес он вслух

 - Ты о нем?

 Монморанси вздрогнул – и оглянулся; он не заметил, что Джоанна уже вернулась назад, с аптечкой и теперь стоит прямо над ним.

 - Да, о нем – скрывать свои мысли смысла не было – Прогнать его я не могу. Это все равно, что убить. Но ладно бы, если бы я просто не видел от него никакой помощи – так ведь дело в том, что он мешает мне работать. Оставить все как есть? Он просто сопьется, а я не могу взять на корабль психически неуравновешенного человека.

 

 Джонни опустилась рядом с конструктором на корточки и, открыв аптечку,  принялась перевязывать руку Ферье.

 

 - Ты не обязан нести ответственность за его поведение – мягко произнесла она – Ты дал ему все, о чем только может мечтать человек в его положении. Ты можешь подвести измученного жаждой осла к водопою, но не заставишь его пить. Знаешь эту пословицу?

 

 Джордж усмехнулся; в его чертах застыло выражение задумчивости, как будто только что он сделал для себя совершенно новое открытие.

 

 - Знаешь, а ведь когда я мечтал о новых людях в моей мастерской, я представлял, что это будут люди, похожие на тех, с кем я работал. Глупо было надеяться, что судьба сделает такой подарок. Но я совсем не думал о том, что все может выйти вот так. Хотя это было очевидно с самого начала. Я не могу заставить его работать, не могу его прогнать – единственное, что можно сделать, это не пускать его к звездолету.

 

 

 Слушая Джорджа, Джонни вспомнила вдруг того пожилого мужчину, благодаря которому она заполучила приемник  и благодаря которому познакомилась с Монморанси.

 Она была уверена, что этот человек не заслужил смерть на раскаленном асфальте Парижа. Хотя, говорят, что ничего не случается просто так. Причина и следствие всегда связаны между собой, даже когда кажется, что это просто цепь случайных событий.

 В мозаику, которую Джонни мысленно складывала, не вписывался только Поль. Зачем же тогда он появился в обсерватории; не затем ли, чтобы погубить все труды Монморанси? Или может быть затем, чтобы они с Джонни сильнее сплотились?

 

 

 - Я ведь тоже не похожа на твоих коллег – молодая женщина грустно усмехнулась, перевязывая руку Ферье бинтом - Но ты заставил меня поверить, что все возможно, если этого сильно хотеть. И рядом с тобой я становлюсь лучше.

 Она знала, что Монморанси сейчас смотрит на нее, но взгляд самой Джоанны был опущен: она занята перевязкой.

 - Ты очень хорошо сказал – про то, что нужно каждый день стараться стать чем-то большим чем то, кто ты есть сейчас. И знаешь….

 Джонни завязала на руке Поля аккуратный бантик.

 - Кажется, сегодня я поняла, в чем смысл жизни. И я уверена, что у нас с тобой все получится. Не надо обвинять себя.  Ты делаешь все, что можешь, и даже больше.

 

 Она мягко улыбнулась и повернулась к Монморанси лицом.

 - Я должна снова попросить у тебя прощения

 -  За что?

 Пальцы  конструктора коснулись ее руки. Джонни прерывисто вздохнула. Нет, она не может что-либо скрывать от этого мужчины. У него есть ключи от всех замков ее сердца.

 - Накануне я оставила ключи от кладовой в твоей мастерской. Я сделала это специально. Чтобы он… - Джонни бросила короткий взгляд на Ферье – Сорвался. Я не думала, к чему это может привести. Это была просто злая выходка испорченной девчонки.

 

 Молодая женщина взглянула в лицо Джорджа, стараясь отыскать в его чертах признаки раздражения или злости. Но пока в глазах Монморанси было только удивление; он не мог так, сразу, понять ее мотивов.

Да, без сомнения такой поступок нельзя было назвать "хорошим", но...сейчас Джорджу хватало и того, что причиной поведения Поля стала отнюдь не "злая выходка испорченной девчонки".

 

 - А могу я узнать, зачем ты это сделала? Я не думаю, что это была просто выходка. У тебя была причина. Какая?

 

 Неужели она ему сейчас это скажет? Да ладно;  Джонни было стыдно признаваться Монморанси, что она, похоже, влюбилась в него – и наверное, именно поэтому так его слушается, именно поэтому безукоризненно выполняет все его распоряжения. Она впитывает в себя его слова, его мысли – словно губка. Все это не просто так.

 Вот только она прекрасно понимала, что сейчас не время и не место для романов – она должна помогать Джорджу работать, а не отвлекать его своим сентиментальным бредом.

 Ему с лихвой хватает Поля, который выматывает ему нервы получше, чем любой апокалипсис.

 

 - Я боялась, что стану обузой, если он будет  помогать тебе так, как ты того хочешь – все-таки начала Джонни -  Ведь я ничего толком не умею. И тогда….. у меня больше не будет возможности быть рядом с тобой. Боялась, что ты все время будешь проводить с ним, что вы станете лучшими друзьями. И я окажусь не нужна. Но я ни в коем случае не хотела и не хочу огорчать тебя. Я была бы и правда рада, если бы Поль одумался. Ты заботишься о том, чтобы спасти наши жизни, а я никак не могу избавиться от чувств, за которые мне стыдно.

 

Левая бровь Монморанси дрогнула. Он вздохнул - словно сокрушаясь о том, что никто - и даже Джонни, не понимают его и считают кем угодно, но только не тем, кем он на самом деле является. Почему же они все думают, что чувство долга и преданность своему делу автоматически делают Монморанси бесчеловечным, бездушным роботом, знающим все о металлических конструкциях и ничего - о человеческом сердце? Откуда берутся все эти ярлыки, стереотипы, кто их выдумывает? "Рабочий" - стало быть, необразованный тупица. "Ученый" - помешанный на собственной работе сумасшедший, который не нуждается в друзьях, в семье и вообще в присутствии рядом людей. "Музыкант"- стало быть, высоко духовный, тонко чувствующий человек - хотя музыканты те еще самодуры, эгоисты, отлично читающие с листа, но не исполненные ничем похожим на высокие, связанные с музыкой, чувства. Просто технари, те же самые рабочие. Какая разница, с чем работать - с нотами, или с металлом. Вот только первые блистают на сцене, пожиная лавры, а последние никому не известны. Как же жестоко можно ошибиться, составляя о человеке мнение по его профессии!

Всем сейчас приходится тяжело. И Джорджу ничуть не легче, чем Ферье или Джоанне.

 

 - Не говори так – Монморанси сжал тонкие пальцы молодой женщины; по спине Джоанны пробежала волна мурашек. Лучше бы он до нее не дотрагивался, иначе она рискует не расслышать его слов – Джонни. Не нужно думать, что я  робот, способный только работать день и ночь. Я такой же живой человек, как и ты, как и Ферье. У меня тоже свои тараканы в голове и конечно, я не считаю чужие чувства не достойными внимания. И ты не должна так считать. Просто пока мы еще на Земле, я не могу отвечать на них так, как они этого заслуживают. Но не потому, что не хочу ответить. Я хочу, чтобы у всего этого было будущее, понимаешь?

 

 Молодая женщина осторожно подалась вперед и, обняв Монморанси, опустила голову ему на плечо. Она не понимала, как можно не чувствовать себя рядом с ним в безопасности, как можно не хотеть помочь, как можно предпочесть своему единственному шансу на спасение бутылку вина. Как нужно мыслить? Но возможно, Ферье и правда просто неспособен взглянуть дальше кладовки и ему не помогут никакие очки.

 - Да – негромко ответила она – Я тоже этого хочу.

 Это было удивительно. Вот уже второй раз он безоговорочно понял ее, и намеком не обвинив в женском эгоизме. Не сказал, что она должна оставить всю эту нелепицу – и думать лишь о спасении собственной жизни. Возможно, Поль не усердствует в этом вопросе потому, что ему нечем жить, кроме как выпивкой. А ее предостаточно и здесь.

 Джонни тоже не могла похвастаться какой-то особенной целеустремленностью. Но рядом с Джорджем она была готова меняться; хотя менялась ли она? Ведь она просто подчинилась чужой воле, разделила чужие стремления, теперь они – часть самой Джоанны. А если не будет Монморанси – она снова ввергнет себя в хаос. В этом хаосе Джонни страдала, как в аду. Насколько же становилось легче, когда появлялся кто-то, способный легко расставить по местам все мысли в голове молодой женщины. У Джорджа это получалось само собой; ему достаточно было просто быть рядом.

 Ей стоило больших усилий отстраниться от него; но едва лишь сделав это, Джонни тут же столкнулась  взглядом с синевой глаз Монморанси. Зря.

 Еще на пару миллиметров ближе – и она чувствует его дыхание; чувствует, как стремительно слабеет все ее существо, и как вспыхивает под легким прикосновением кожа. Глаза закрываются сами собой.

 Джонни могла с уверенностью сказать, что это был лучший поцелуй в ее жизни.