1) Генрих III Валуа, «Manet ultima caelo»

1. Первые годы дитя Франции и политика Екатерины Медичи

Генрих Третий родился в 1551году, в замке Фонтенбло, 18 сентября в 40 минут после полуночи. При жизни Генрих праздновал свой день рождения 18го сентября. Новый принц получил при рождении титул герцога Ангулемского и имена Александр и Эдуард, которые он мог не сохранять. Родители его, король Генрих II (1519-1559) и Екатерина Медичи (1519-1589), сочетались браком в 1533 г.; первые одиннадцать лет детей у них не было. У Генриха было четыре старших брата и сестры: Франсуа (Франциск II), «маленький дофин», родившийся в 1544 г., официально объявленный дофином (наследником престола) в 1547 ; Елизавета (1545 — 1568), впоследствии супруга Филиппа II Испанского; Клотильда, (1547 — 1575), в 1559 г. вышедшая замуж за Шарля III Лотарингского, и Шарль-Максимилиан (1550—1574), которому ранняя смерть брата-первенца принесла корону, сделав его Карлом IX. Пятый ребенок, Луи, умер в октябре 1550 г. 20 месяцев от роду. Младшими братьями и сестрами Генриха были Маргарита, по прозвищу Марго (1553—1615), за неделю до Варфоломеевской ночи вышедшая замуж за будущего Генриха IV, короля Франции, и Эркюль (1555 — 1585), единственный из четырех братьев, так и не ставший королем. Длинный ряд рождений в 1556 г. завершился двойней — родились сестры Жанна и Виктория, вскоре после этого умершие. Высокая детская смертность, характерная для той эпохи, не обошла и королевскую семью; все же благодаря лучшему медицинскому обслуживанию и благоприятным условиям жизни для нее это не имело таких катастрофических последствий, как для низших слоев населения.

Из шести выживших в детстве братьев и сестер пятеро умерли раньше Генриха. Лишь Маргарита пережила его и достигла 62-летнего возраста. Она и Генрих, единственные из десяти детей, оставались в живых ко дню смерти их матери — 5.01.1589 г. Все представители последнего поколения Валуа отличались слабым сложением и болезненностью; их страшным бичом был туберкулез, против которого тогдашняя медицина не знала средств. Во время конфирмации 18.03.1565 г. Александр-Эдуард получил в честь отца имя Генрих. Его младший брат Эркюль (Геркулес), чьи «физические и интеллектуальные уродства» (Холт) совершенно не соответствовали его имени, спустя год получил таким же образом имя деда, Франсуа (Франциск ). С февраля 1566 г. он носил титул герцога Алансонского; Генрих в дальнейшем фигурирует как герцог Анжуйский. Сначала его как старшего из братьев правящего короля называли Monseigneur, затем Monsieur — прежде это были официальные обозначения старших из братьев правящего короля. В исторической литературе обоих братьев - Генриха и Франсуа — с 1566 г. именуют коротко «Анжу» и «Алансон». Когда Генрих стал королем, титулы Monsieur (1574), герцог Анжуйский (1576) перешли к Франсуа, прежде бывшему Алансоном.

Александр-Эдуард/Генрих был жизнерадостным, дружелюбным и смышленым ребенком, в отличие от своих почти постоянно хворавших братьев и сестер хорошо развитый физически. В юности он много читал и охотно беседовал о прочитанном, учился прилежно и старательно, умел хорошо выражать свои мысли, успешно изучал итальянский язык, недурно танцевал и фехтовал и умел очаровать своим обаянием и элегантностью. Генрих получил хорошее образование, его учителями были самые достойные люди того времени. Превосходным ли обучением, врожденными ли качествами молодого принца или умением секретаря стоит объяснить всю зрелость первого его письма, дошедшего до нас? Это к своему брату, дофину Франциску, Александр-Эдуард обращается в 1557 году ( когда Франциск почувствовал первые признаки болезни, унесшей его в 1560 году) с такими словами:

«Монсеньор, я очень опечален Вашей долгой болезнью. Мне хотелось бы иметь в себе что-то такое, что понравилось бы Вам, и проводить все время рядом с Вами. Монсеньор, я старательно учусь и делаю это для того, чтобы , когда я вырасту, быть Вам полезным. Молю Господа, чтобы Вы скорее выздоравливали. Ваш скромный и покорный брат, Александр Французский…»

Будущему Генриху Третьему было всего 6 лет. Отец Генриха, Генрих II погиб на одном из турниров в результате несчастного случая- копье капитана гвардии короля, сеньора Монтгомери, попало Генриху II в левый глаз. Генрих Второй перенес жестокие муки и умер 10 июля 1559 года. Этот жестокий удар судьбы сделал его жену, Екатерину Медичи, первым лицом в государстве. Согласно древнему обычаю, королевы-вдовы одевались в белое, однако Екатерина носила черное траурное платье. Символом ее траура стало разбитое копье в обрамлении слов «Hinc dolor, hinc lacrymae» ( «Отсюда моя печаль и мои слезы). На всю жизнь она сохранила любовь к своему супругу. Екатерина Медичи, все время жившая в тени своего мужа, теперь стала настоящей государственной дамой, и воспитание детей стало ее первостепенной задачей. Екатерина обладала прекрасным здоровьем, не шла на поводу у обычаев , имела активную , полную трудов и развлечений жизнь. Она , подобно кардиналу Ришелье, занималась всеми делами государства, принимала послов, разбирала корреспонденцию, как позднее это будет делать ее сын Генрих Третий, которого она называла «мое все». Его переписка насчитывает примерно шесть томов, что говорит о недюжинной заинтересованности королем делами государства. Что касается политики Екатерины, она всегда вела себя очень осторожно, умело поддерживая мир с представителями различный религиозных течений, такими как Филипп Второй Испанский, ярый католик и королева Елизавета Английская ( протестантка). Впоследствии Екатерина будет пытаться женить на Елизавете сначала своего любимого сына Генриха, а потом и его брата Франсуа Алансонского. Последний так и остался «вечным женихом» Елизаветы. Медичи избегала крайностей, потому что хорошо знала историю Франции и умела извлекать из нее уроки, именно поэтому ее даже сравнивали с коромыслом весов. Конечно, ей случалось ковать в огне слишком много железа и пестовать проекты зачастую противоречивые, а иногда и авантюрные. В некоторых случаях она путала сугубо личные интересы своих детей с нуждами страны. Но в ней жила чисто женская осторожность, которая удерживала ее от слишком сильных страстей. Она любила иметь дело с опытными и мудрыми людьми. Ее помощники были серьезны, умны и рассудительны. Одним словом, ее политика была тщательно продумана, диктовалась необходимостью момента и несла на себе печать выжидания. Разумеется, наступали моменты, когда Медичи вынуждена была использовать решительные ,жестокие методы для того, чтобы элементарно сохранить государство , свою жизнь и жизнь любимых детей. Один из раскрытых заговоров гугенотов, подстроенных Елизаветой Английской, которая жаждала вернуть себе порт Кале, стал причиной первого Амбуазского эдикта, который отменял наиболее суровые меры эдиктов Генриха Второго по репрессиям против ереси ( учения протестантов). Екатерина стремилась примирить католиков и гугенотов, однако этот акт высокой политической мудрости ни к чему не привел. Потребовалось 40 лет кровавых и беспощадных войн, чтобы французы поняли, что лучше жить в мире. Тогда, всего за несколько дней , с 16 по 20 марта 1560 года, заговорщики были разъединены и уничтожены. Большое количество пленных было повешено на окнах замка. Молодой Александр- Эдуард рано узнал жуткие сцены гражданской войны, репетиции которой сопровождали его до последнего дня. Вообще это был очаровательный ребенок, совершенно не склонный находить удовольствие в зрелищах насилия. Преподаватели были в восторге от его способностей. Молодой принц , любезный и обольстительный, как и его сестра Маргарита, восхищает всех, кто к нему приближается , и удивляется легкостью в выражении мыслей и чувств. Почти 10 лет он выступает только в роли зрителя событий, сценой для которых было Французское королевство. Второй сын королевской семьи, Карл, сменил на троне умершего 5 декабря 1560 года от воспаления мозга Франциска Второго ,под именем Карла IX. Ему было тогда чуть больше 10ти лет. Александр- Эдуард, герцог Ангулемский, почти сразу стал его наследником и 8 декабря 1560 года принял титул герцога Орлеанского, который носил его брат, прежде чем стал королем. С этого момента Александр-Эдуард становится личностью, с которой надо считаться. Дни и игры короля и других детей Франции разделяли Генрих де Гиз, принц де Жуанвиль, старший сын герцога Франсуа, и Генрих Беарнский, сын Антуана де Бурбона. Последнего воспитывала в чистой вере реформатов его мать, пылкая и страстная гугенотка Жанна д”Альбре. Позднее, когда Генрих Бернский станет королем Наваррским, а потом и королем Французским, он шесть раз будет менять вероисповедание в политических целях.

С момента смерти Франциска II непризнанной, но явной задачей обоих противоборствующих партий стало опекунство над малолетним королем и его матерью. Протестантский принц Луи де Конде после некоторых колебаний все же отказался от этой затеи, а герцог де Гиз, наоборот, попытался претворить ее в реальность. Гизы безуспешно пытались разделить обоих братьев Карла IX с их матерью, Союзник Гизов, герцог де Немур, даже задумал похищение герцога Орлеанского в Лотарингию, но королеве все же удалось сохранить при себе всех своих детей. Ей помогла поддержка другой партии, стоящей в оппозиции к той, которая хотела сделать из нее и ее детей заложников и диктовала им свою волю. Для этого ей понадобилось завоевать симпатию реформатов ( протестантов). Екатерина твердо отказалась от политики тотальных репрессий против ереси и ввела политику терпимости. Наполовину иностранка, она не обладала реальной властью. У нее не было других средств, кроме собственного ума и ловкости. Она полагала, что ее великодушная политика позволит ей управлять событиями. Но именно они диктовали ей ее решения. Она сама признавала, что изо дня в день решала различные вопросы согласно обстоятельствам. Вынужденная идти от уступки к уступке, она не могла ограничивать требования реформатов. Но Екатерина все же не могла и долго удерживать равновесие между двумя конфессиями. С 1563 по 1667 год Екатерина спокойно правила государством. В цепи вспышек страстей и насилия это был период настоящего затишья. Это было время, когда Екатерина лучше всего проявила свои способности и вела дела с наибольшей независимостью. Она пользовалась ею, следуя то своим принципам, то своим интересам. Именно в этот период можно лучше всего оценить ее политическую мудрость и систему правления. В свите королевы находилось 80 придворных дам. Очень скоро их прозвали «летучим эскадроном». Одетые в золото и шелка, подобные богиням, но милые и любезные как смертные, они верно служили королеве и одерживали множество побед. Луи де Конде, «красивый молодой принц, который всегда поет и смеется», оставил прекрасную вдову маршала де Сен-Андрэ ради кокетливой Изабель де Лимей, при этом нимало не заботясь о своей умирающей невесте Леаноре де Руа.

Тогда же будущий Генрих III учился в школе своей матери. С 1580 по 1588 год, как и она, он получит относительное счастье нескольких спокойных лет, доказательство того, что даже крайняя степень политико-религиозных страстей в конце концов спадает и на некоторое время затихает совсем. Во время своего правления Екатерина понемногу приобщала Генриха к управлению государством. В более зрелом возрасте он станет серьезным, скрытным человеком и будет усердно посещать заседания Совета, в то время как Карл ходил туда только по необходимости, предпочитая государственным делам охоту. Раздуваемое экстремистами обеих сторон растущее напряжение привело в 1567/68 г. ко второй, а в 1569/70 г. и к третьей гражданским войнам.

2) Генрих- генерал-лейтенант королевства и претендент на руку Елизаветы Английской.

В эти годы, собственно, и началась политическая карьера Генриха, которому успело исполниться 16 лет. Поскольку его брат-король избегал подвергать себя военной опасности, Генрих, получивший к тому времени титул герцога Анжуйского и получивший финансовую независимость, в 14.11.1567 г. был назначен генерал-лейтенантом королевства и вместе с этим титулом получил командование королевскими войсками. В военной области герцог Анжуйский оказался под внимательным присмотром Немура, Луи де Бурбона, герцога де Монпасье и маршала де Косе. Теперь он должен был уже присутствовать на заседаниях Совета, поскольку был alter ego монарха. Для Генриха наступил момент, когда он должен был присоединиться к армии. 24 ноября на следующий день после его отъезда в Корбей, Екатерина пишет ему письмо, полное забот о любимом сыне. Она волновалась, как бы он не переутомился, и советовала следить за собой: «Мой сын, я вас прошу помнить о том, что я вам говорила и не пренебрегать своим здоровьем, чтобы вы могли прославить себя и завоевать себе репутацию, о которой я так мечтаю». 27 ноября Генрих организовывал снабжение парижских пригородов и после конной инспекции решал, где лучше расположить артиллерию. У города Немура он получил от королевы письмо с просьбой изучить со своим Советом мирные предложения их противника Луи де Конде. 29 числа он ответил, что зачитал письмо, принесенное господином де Гастином. 3 декабря Совет решил, что нужно продолжать военные действия. Естественно, за спиной 16-летнего полководца стояли опытные военные деятели; однако благодаря таланту, искусству и активной деятельности Генриха обе победы над войсками гугенотов — при Ярнаке (13.03.1569) и при Монконтуре (3.10.1569) приписывались в первую очередь ему. Если герцог Анжуйский и не был автором принесшей победу тактики, то в сражении он показал себя как настоящий солдат, достойный своего отца Генриха II. Он сам принял участие в бою под прикрытием лишь четырех рядов всадников. Государственный секретарь Виллеруа уточняет, что он убрал эту человеческую защиту с великой радостью, как только сражение началось. Не колеблясь, он подверг себя риску погибнуть в бою. Суровыми зимами он вел тяжелую лагерную жизнь. Ему надо было найти общий язык с командованием итальянцев, немцев и швейцарцев. Он тщательно следил за утомительными делами снабжения и оплаты. 5 декабря 1569 года Генрих писал господину де Мандело в Лион, что надеется оправдать доверие короля, «которым он меня наделяет и тем доставить удовольствие королеве, моей доброй даме и матери» Конечно, не обошлось без потерь. Одержав свою первую победу, Генрих жестоко обошелся с убитым во время сражения вождем гугенотов принцем де Конде, выставив напоказ его труп, к мрачной радости солдат, скандирующих : на осле везут того, кто хотел упразднить мессы. Генрих Анжуйский, будучи во власти одного из своих припадков гнева, таким образом мстил за смерть Франсуа де Гиза и коннетабля де Монморанси. Когда герцога Анжуйского спросили, что делать с другими пленниками, он ответил «убить». Однако, в следующем сражении герцог Анжуйский доказал свою человечность. Благодаря ему были спасены такие люди как Ля Ну, д Асье и несколько сотен французов. Тем же вечером победоносный Генрих прибыл в Сен-Женеру и созвал там совет. Следовало ли не медлить и преследовать врага или постепенно уменьшать зоны влияния гугенотов? Можно ли с ними покончить сразу или надо будет продолжать вести нескончаемую войну? Какой бы блестящей не была победа при Монконтуре, она ничего не решала. Должен будет пройти еще один год, прежде чем закончится третья религиозная война с появлением нового мирного эдикта, подписанного Карлом Девятым в Сен-Жермен-Ан-Ле 8 августа 1570 года- это было опять таки временное решение вопроса об отношениях двух конфессий. А пока, в ожидании мира, самым очевидным результатом обеих военных кампаний было сильно возросшее влияние Генриха на государственные дела и его очень большой личный авторитет. Однако, несмотря на победы Генриха, Франция все-таки оставалась расколотой на две части. Для их сближения, нужно было снова вернуться к переговорам. Несмотря на сложные и хрупкие отношения из-за радикальной противоположности взглядов, переговоры продолжались с декабря 1569 года по август 1570 года, прерываемые довольно долгими периодами бездействия. В конце концов 14 июля 1570 года бы заключен мир в Сен-Жермен. Государственный секретарь Виллеруа зачитал подписанные королем статьи. По всему королевству вновь признавалась свобода совести. Публичные богослужения протестантов разрешались везде, где они осуществлялись до войны. Высшая знать получала полную свободу богослужений, но протестантское вероисповедание запрещалось при дворе, на расстоянии двух лье от каждой королевской резиденции и на расстоянии десяти лье от Парижа, где, естественно, не могло быть места ни для какой протестантской проповеди. Протестантам были возвращены их имущество, привилегии и должности. Заключенный в Сен-Жермен мир был не особо горячо встречен ярыми сторонниками католицизма. Екатерина Медичи сумела заверить в своем искреннем расположении нынешнего предводителя гугенотов- маршала Колиньи и тот даже был возвращен ко двору. Генрих же в 18 лет представлял образ идеального католического героя. Он так же интересовался вопросами внешней политики и специально пригласил Беливьера, чтобы обсудить с ним положение дел в Германии и Швейцарии. Находясь почти на вершине власти, он продемонстрировал свою щедрость. Генрих обладал и недюжинной политической дальновидностью. Его венценосный брат Карл бешено завидовал Генриху. Стоит заметить, что будущий Генрих III, кажется, единственный любил всех своих братьев и никогда не думал о заговорах против них. Он был самым блестящим принцем, но как только он становится королем, его путь- это путь бед и несчастий. Неблагодарная и мучительная судьба не отстает от него ни на шаг. Генрих носил две земные короны – польскую и французскую. Однако, сначала Екатерина Медичи мечтала добыть для любимого сына Английский престол. А для этого, разумеется, нужно было женить Генриха на Елизавете Английской, которой в то время было 37 лет. Однако Генрих не питал никаких чувств к Елизавете. Он говорил, что женившись на Анне Болейн, он потерял бы всякую репутацию. Его мать не разделяла этого мнения. Когда Екатерина заговорила с сыном о столь заманчивой перспективе, он не произнес ни слова. Так что королева сказала : «Мне скажется, такое тебя не особенно привлекает». Не сдержавшись, сын ответил матери, что по причинам, хорошо известным ей, он мог бы радоваться такому проекту, но этого нельзя сказать про результат : он был бы против женитьбы на «общественной шлюхе». И ведь ни коим образом нельзя упрекнуть Генриха в неправоте. Присутствующая при разговоре Маргарита чрезвычайно обрадовалась позиции и чувствам брата, тогда как раздосадованная Екатерина принялась защищать честь и достоинство английской королевы. Когда Генрих отказался стать мужем королевы –еретички, Екатерина без колебаний заменила его своим последним сыном Франциском, как кандидатом на руку «королевы Бесс». Так началась для Франциска карьера вечного страждущего, не устающего от уклончивых и неисполняемых обещаний, с помощью которых Елизавета мастерски держала его в своих сетях до тех пор, пока это было в интересах ее политики. Однако, оставим пока проекты Екатерины о женитьбе своих ненаглядных сыновей и рассмотрим еще одно немаловажное событие, в котором принял участие Генрих Валуа, а именно, речь идет о Варфоломеевской ночи.

3) Варфоломеевская ночь.

Возобновленная с заключением Сен-Жерменского мира примирительная политика Екатерины сделала возможным возвращение и 1571 г. ко двору — и даже в королевский Совет — адмирала Колиньи, приговоренного в 1569 г. к смертной казни «заочно повешенного» вождя гугенотов. Он попытался провести и жизнь свои политические планы — оказать военную помощь Нидерландам, с 1566 г. сражавшимся с Испанией. С этой целью он намеревался организовать европейский протестантский союз против Филиппа II. Однако после сокрушительного поражения при Сен-Квентине (10.08.1557) ничего так не пугало Екатерину, как война с Испанией. Военные специалисты в один голос поддержали ее: Франция неминуемо проиграет эту войну. Поражение французского подкрепления, на чей поход Карл IX просто закрыл глаза, укрепил единодушное решение королевского Совета: при любых обстоятельствах избегать войны с Испанией. Однако Колиньи не отступался от своих планов и выдвинул в их защиту в порядке военно-политического шантажа им самим изобретенную, отнюдь не неизбежную альтернативу: война с Испанией либо гражданская война. Этот шаг сделал его — тут сходятся мнения всех исследователей — государственным изменником, устранения которого требовали интересы государства. Екатерина и Генрих, без ведома короля, подготовили покушение на Колиньи, которое состоялось 22.08.1572 г.Покушение провалилось и Колиньи, разумеется, пожаловался Карлу IX, с просьбой найти и покарать преступников. И тут Екатерина всерьез начала опасаться за свою жизнь и жизнь Генриха, так как Карл неминуемо бы узнал о том, кто был инициатором покушения. Скрепя сердце, Екатерина и Генрих направились прямо к королю и прямо рассказали ему о том, что именно они были инициаторами покушения, при этом указав Карлу на опасность, которую представляет для государства Колиньи. Карл был человек вспыльчивым и неуравновешенным. Он был как раз таким королем, который коронован, но не правит. Правили же Екатерина Медичи и ее сын Генрих. Ошеломленный Карл воскликнул : «Вы хотите убить всех протестантов? Прекрасно! Пусть они все умрут, пусть!» Это было воспринято как согласие Карла на проведение такой акции как Варфоломеевская ночь, потому как без согласия короля это просто не было возможным. Однако в середине августа 1572 г. Колиньи был в полной политической изоляции и не представлял никакой реальной военной силы. Возможно даже что, в то время как он думал управлять королем, в действительности использовали его самого: тем, что тот уговаривал его отправить в Нидерланды, то есть на верную гибель, протестантские войска. Одно это делало Колиньи хотя и слабой, но важной фигурой на политической арене: «Французская монархия сделала Колиньи слишком важной персоной, чтобы думать о том, чтоб от него избавиться». Этот тезис ломает столетиями возводимую стройную концепцию о времени и способе совместной подготовки убийства адмирала Екатериной и Генрихом. В одной работе, аргументированной исключительно источниками той эпохи, на свет выводятся истинные виновники преступления: «Душой заговора был не кто иной, как Филипп II»; сугубое подозрение высказывается в отношении герцога Альбы, что он «на расстоянии руководил покушением на адмирала при активном соучастии горсточки ультра-католиков, сторонников Гизов». Буржон также дает совершенно новую интерпретацию предыстории Варфоломеевской ночи — событиям двух дней, прошедших после покушения на Колиньи. Из-за плохого состояния источников легче сказать, чего не было, чем обосновать какие-то высказывания. Историк Пьер Шевалье, посветивший Генриху фундаментальный труд, настаивает на несомненной причастности Медичи и ее сына к вышеуказанным событиям .Однако , вряд ли можно назвать преступлением решение высшей власти. Варфоломеевская ночь отнюдь не была демонстрацией королевской силы; напротив, она стала результатом полного — хотя и временного — коллапса власти короля. Убийство приверженцами Гизов гугенотского генерального штаба было одно, а бойня, унесшая жизни сотен протестантов, — совсем другое. Эта кровавая акция взбудоражила Париж, получивший удобную возможность выразить свой протест против религиозной, экономической и внешней политики, проводимой с 1570—1571 г. Варфоломеевская ночь стала бунтом против королевской власти. В событиях последующих дней королевской семье не пришлось принять участия: словно бы и не существовало короля и муниципалитета, власть в городе на три дня взяли в свои руки набранные одним из бывших бургомистров и другом Гизов Марселем вспомогательные войска. Из их числа формировались отряды убийц и бандитов, которые с целью обогащения беззастенчиво грабили и убивали преимущественно — но никоим образом не исключительно — гугенотское население, пытаясь таким образом под прикрытием религиозной борьбы восстановить по своему усмотрению социальную справедливость. Такая точка зрения противоречит выдвигаемому еще современниками событий, а в последнее время активно возрождаемому тезису, что городская милиция в полном составе активно участвовала в погромах. Чтобы прояснить, как обстояло дело в действительности, нужны еще более подробные исследования. Герцога Генриха Анжуйского рассматривали до такой степени одним из главных авторов событий 24 августа, что его даже стали поздравлять католические монархи. Узнав о случившемся, король Филипп Испанский не мог скрыть своей радости и даже засмеялся. Что касается самого Генриха, он полностью отрицал свою причастность к событиям Варфоломеевской ночи. Это было необходимо, так как герцог Анжуйский уже был претендентом на Польский престол, а в Польше уже давно была принята свобода вероисповедания ,и протестантов там было более чем достаточно. До сих пор ни один историк не может точно утверждать, какую именно роль сыграл Генрих Валуа, будущий король Франции в событиях 24го августа. Мы же можем только догадываться об этом. Протестанты ответили на Варфоломеевскую ночь четвертой гражданской войной. Ее кульминацией стала осада Ла-Рошели. После того как Карл IX официально признал себя ответственным за события Варфоломеевской ночи, гугеноты отказались от лояльности в отношении короля, которую до сих пор всегда соблюдали. Ла-Рошель словно почувствовала себя независимой республикой и отказалась даже впустить в город губернатора Бирона, направленного королем. 11.02.1573 г. Генрих Анжуйский прибыл к Ла-Рошели и принял командование армией. После яростного обстрела королевские войска вновь безуспешно попытались штурмовать крепостные стены. Monsieur, легко раненный 14.06, долго надеялся на действие блокады; но предпринятые в мае и июне новые попытки штурма тоже полностью провалились. Вскоре от Ла-Рошели пришлось отказаться: 19.06 Анжу получил известие о том, что он избран королем Польши. Переговоры с осажденными быстро привели к заключению мира (2.07.1573 г), который гарантировал свободу совести на всей территории Франции, однако свободу отправления культа для гугенотов легализовал лишь в городах Ла-Рошель, Монтобан и Ним. Это был неудачный договор, наспех составленный и поспешно заключенный; его истинной целью было освободить герцога Анжуйского от осады Ла-Рошели. Историки считают, что Ла-Рошель уже готова была сдаться Генриху и это бы обязательно произошло, если бы герцог не покинул поле боя.

II. Польская ссылка или первая корона (1573-1574)

1. Французский принц на троне Жагеллонов

Третий сын Генриха II, герцог Анжуйский, брат которого Карл занимал трон и мог иметь наследника, не без помощи своей матери очень рано стал думать, как надеть на себя корону за пределами Франции. Екатерина никогда не страдала недостатком воображения и останавливала свой выбор то на Авиньоне, то на Корсике, затем на регентстве в Алжире, на Кипре, в адриатических владениях Венеции и ,наконец, на княжестве в Италии. Она хотела ,чтобы Генрих стал не просто носителем титула, а настоящим королем. Генрих Валуа стал польским королем с помощью прямого всеобщего голосования Польского Избирательного Сейма. С его приходом на трон конституционный режим польского государства принял свою окончательную форму, которая просуществует до конца 18 века, до потери независимости этой нации. Так же Екатерина Медичи думала о женитьбе Генриха на дочери предыдущего польского короля Сигизмунда, принцессе Анне, которая была старше герцога Анжуйского почти на тридцать лет. Но как Генрих мог предпочесть 38-летней Елизавете Английской еще более в возрасте дочь Сигизмунда? Кроме того, если Анна и обладала прекрасными моральными качествами и огромным состоянием, то она не имела ничего общего со славянской Венерой. В 16м веке Польша была открыта для идей Реформации, проникающих в нее вместе с немецкими купцами через порт города Данцига. Лютер и Кальвин нашли себе последователей среди определенного количества дворян. Сигизмунд-Август тоже открыл в страну путь для ереси, дав дворянам право отправлять своих детей в протестантские университеты Германии, получив за это согласие официально признать его тайный брак с Барбарой Радзивильской , в который он вступил до своего восхождения на престол. В этой стране, управляемой военной аристократией, любовь к свободе и стремление к личной независимости создали оригинальную дворянскую демократию, которую очень хорошо определяет выражение «королевская республика». Перед своим избранием новый король приносил клятву хранить привилегии, права и свободы Республики, так называемые Pasta Conventa. Только своей единоличной властью король не мог ни снять налог , ни издать закон. Во всем остальном управление государством с королем разделяла Республика, то есть знать. Она издавала законы, обсуждала налоги, объявляла войну, заключала мир, разбирала правонарушения и обладала почти полной законодательной и конституционной властью. Король мог действовать только с согласия Сената, в состав которого входили епископы, воеводы и высшие королевские офицеры. Режим, настолько парализующий королевскую власть, был так же далек от абсолютной монархии, как Земля от Сириуса. На всех заседаниях Сейма единодушие депутатов выражалось латинской формулой nemine contradicente ( ни одного человека против). Если хоть один депутат говорил veto - обсуждение прекращалось. Если он добавлял : sisto activitatem ( я прерываю деятельность), Сейм расходился, не придя ни к какому решению. Обсуждение всех вопросов депутаты вели на латыни. Для того чтобы стать королем этого государства, Генрих Анжуйский вынужден был пойти навстречу польской знати, но все же он не желал связывать себе руки. Он обещал подтвердить все законы и свободы страны, а так же погасить долги Польши. В Кракове будет восстановлен университет, на Балтийском море герцог создаст флот и получит от турецкого султана согласие вернуть Молдавию. Как бы мало власти не было у короля, без него ничто не имело законной силы. Генрих сразу же возглавил первый тур голосования Польского Избирательного Сейма. Его единодушно избрали 22 воеводства из 32. Такому успеху Генрих был обязан посыльному Екатерины Медичи Жану де Монлюку, который выступил перед сеймом с речью в пользу молодого герцога Анжуйского. Другими кандидатурами на польский престол были Иван Грозный, эрцгерцог Пруссии, король Швеции и какой-нибудь «Пиаст», то есть любой знатный поляк, которого пожелают назвать избиратели. Когда Генрих ознакомился со всеми пунктами договора, который он должен был подписать до своего избрания, он пришел в ужас. «Беспомощный принести зло, ты будешь всемогущ ,чтобы делать добро»- говорили его Величеству польские послы. Но такое прекрасное вступление совершенно не отражало тех тяжелых обязательств, которые должен был взять на себя Генрих. Государственный секретарь Брюслар зачитал требования польской стороны. Затем Генрих короткой латинской фразой объявил, что он предпочел бы вести обсуждение на латинском языке, с которым были знакомы некоторые члены посольства. Генрих заявил им, что среди прочих ему кажется чрезмерной статья, в которой французы исключались из числа его слуг. Короли Франции, сказал он, всегда имели обычай принимать и держать у себя на службе людей из разных стран. После непродолжительной дискуссии были решено перенести обсуждение этого вопроса на другой день. Новое затруднение возникло, когда епископ Познани попросил Генриха подумать о возможном браке с принцессой Анной. Тот ловко ответил, что послы не привезли с собой согласие принцессы, а потому вопрос остается открытым. Наконец, чтобы покончить со всеми делами, было решено, что обещанная Республике сумма будет вноситься в казну ежегодными поступлениями, которыми Генрих имел право располагать. На последнем заседании 9 сентября еще раз были зачитаны «Пакты» и «Статьи», затем Генрих подписал их. Надо сказать, молодой король , как мог, старался задержать свой отъезд в Польшу. Его совершенно не радовала перспектива носить корону этого государства и жить в далекой, совершенно чуждой ему стране. Сердце Генриха целиком принадлежало Франции , а так же Марии Клевской де Конде, в которую он был страстно влюблен и ,разумеется, женился бы на ней, если бы Екатерина Медичи не выдала ее замуж за принца-гугенота. Королева- мать вообще пришла в ужас, когда узнала о таком увлечении сына. Став Польским королем, Генрих постоянно писал во Францию письма. Он отправлял туда по 40-50 писем каждый месяц, длиной приблизительно в три листа. Так же он поддерживал связь с Марией Клевской, которую до сих пор надеялся сделать своей. Однако, оставим пока личную жизнь Генриха. О ней мы поговорим чуть позже. А пока вернемся к Польской короне. Похоронив последнего представителя династического права, Краков приготовился встречать монарха, избранного всеобщим голосованием дворянства. 18 февраля, благодаря ясной погоде, Генрих смог увидеть свою столицу со стен замка в Булиссе. Омываемый водами Вистулы, Краков предстал как скопление деревянных домов, среди которых местами проглядывали колокольни церквей. 23го числа 1573 года Генрих участвовал в заседании Трибунала, созванного, чтобы решить ссору, возникшую на банкете между двумя офицерами дома, и ему удалось успокоить противников. Казалось, правление началось под счастливой звездой, но эта мирная передышка не продлилась слишком долго. 25го февраля началась настоящая вендетта между двумя великими фамилиями- Зборовски и Тенчински, которой Генрих пытался положить конец , выступая в роли царя Соломона. Конфликт произошел во время организованных французами состязаний на копьях. Некто Самюэль Зборовски воткнул в землю копье, на которое прикрепил записку и провозгласил : «Пусть тот ,кто равен мне, выйдет скрестить со мной копья» Один солдат графа Тенчински прочел вызов и передал Зборовски, что он померяется с ним силами на следующий день. Разгневанный тем, что он имеет дело с простым солдатом, Самюэль явился в полном боевом вооружении на двор королевского замка, в то время как Тенчински находился на заседании Сената. Самюэль вошел в зал заседания и публично вызвал Тенчински на поединок. Графу ничего не оставалось, как согласиться. По окончании заседания Сената Генрих тщетно пытался примирить соперников, но был вынужден даже присутствовать на их поединке. Оба противника и их сторонники выясняли отношения, когда Ваповски неудачно подошел их разнимать, но получил от Зборовски хороший удар по голове. Вооруженная схватка охватила всех присутствующих, и сторонники обеих фамилий набросились друг на друга. Генрих приказал закрыть ворота замка и приготовился к худшему. Когда Тенчински и Ваповски пришли к нему требовать справедливости, он убедил двух жалобщиков сохранять спокойствие. На следующий день, 26 февраля, Сенат рассматривал это дело, но к единому соглашению не пришел. Случай осложнялся тем, что семья Зборовски высказывалась за избрание Генриха, а семья Тенчински была не менее могущественной. Чуть позже от ран скончался Ваповски. Вдова убитого явилась в Сенат с требованием покарать убийцу. Тело убитого принесли к ногам короля в сопровождении его 500 родственников и друзей. К несчастью для короля, Сенат так и не решился вынести приговор. 10 марта король Польши, следуя своему природному милосердию, вынес самый мягкий из возможных приговоров : Самюэль Зборовски был осужден на ссылку. Семья Зборовски сочла наказание слишком жестким, в то время как семья Ваповски кричала о чрезмерной снисходительности. Это первое решение нового монарха породило первую волну лжи, которая отравляла всю его жизнь. Против него была развернута кампания пасквилей. Впервые Генрих узнал ту горечь, которую рождает в сердце человека общественное презрение. Судьба Самюэля Зборовски стала ярким доказательством того, что мягкость Генриха совершенно не соответствовала жестоким нравам польской знати. В правление преемника Генриха , Этьена Батори, Самюэль решил, что может вернуться из ссылки без разрешения короля : арестованный и осужденный, он был казнен. Вот так. Почти два месяца молодой король набирался опыта трудных отношений между совещательными собраниями и исполнительной властью. Все время он был вынужден защищаться от людей, хотевших ограничить его власть и свести ее к нулю. Все эти перипетии делали исполнение королевских обязанностей тяжелыми и утомительными. Почти каждый день король проводил от 6 до 7 часов на заседаниях Сената, вынужденный выслушивать споры на латинском языке, часто перемежающиеся бранью. Нунций Лорео, от которого мы узнаем об этом факте, добавляет, что Генрих покидал зал заседаний уже ночью. Это испытание закончилось роспуском Сейма 22 апреля. Что бы ни делал Генрих, работал или развлекался, он все равно оставался объектом критики своих противников. Евангелисты принялись нападать на него почти всегда анонимными пасквилями. Орзельски описывал, как он проводит свои дни, танцуя в садах принцессы Анны, а ночи- играя в карты, с такими же дебоширами как и он. Подобные празднества и танцы были частью жизнь двора , и было бы удивительно, если бы молодой 22-летний король не думал о развлечениях. Но никакая деятельность не могла заменить Генриху Францию. Меньше всего это мог сделать проект брака с сестрой умершего короля. Как забыть прекрасную Марию Клевскую, променяв ее на 48-летнюю девственницу? Общественное мнение с энтузиазмом смотрело на этот брак, связывающий наследницу Жагеллонов с королем из Франции. Генрих счел нужным нанести ей визит, за которым последовали и другие. Однажды он даже подержал ее за руку, чем доставил немалое удовольствие инфанте. Однако единственной дамой сердца Генриха была божественная Мария Клевская. По словам Матье, Генрих говорил , что он «предпочел бы жить пленником во Франции, чем свободным в Польше, и ни один принц в мире не позавидует его положению» Правление Генриха в Польше продлилось ровно 146 дней. Со смертью короля Франции Карла IX Генрих был почти единственным наследником французской короны, так как его брат Франсуа просто не годился на эту роль. Узнав о смерти брата, Генрих спешно покидает Краков, а лучше сказать – бежит оттуда. Почти не делая остановок, Генрих и его свита добрались до Венеции, где Генрих пробыл три дня. Отныне он уже считался будущим королем Франции.

Немного о характере Генриха III Валуа

Однако, вернувшись на родину, Генрих узнал о смерти еще одного человека, а именно- обожаемой им Марии Клевской. Екатерина Медичи не сразу показала сыну письмо с известием, предусмотрительно смешав его с другими письмами. Однако взгляд Генриха все-таки натолкнулся на печальную весть. Едва прочитав письмо, король упал в обморок, пришел в себя весьма нескоро и провел в постели три дня с высокой температурой. Когда Генрих появился на публике, на его аксель-бантах, на отделке камзола и даже на шнурках ботинок были изображения маленьких черепов. Такая глубина чувств и столь экстравагантная интерпретация траура вызвала бурю насмешек со стороны подданных французского короля. Надо сказать, что многие его наклонности были восприняты современниками как ненормальность. Например, король был склонен ограничивать свое личное пространство. Просыпаясь с утра, он отказывался одеваться в присутствии незнакомых людей. С точки зрения человека современного, в этом нет ничего странного, наоборот, это вполне нормальное желание. То, что Генрих , будучи уже коронованным королем Франции, продолжал свое образование (увлекался историей, учил латинский язык) тоже вызвало бурю насмешек. Парижане постоянно насмехались над королем, который «читает грамматику и учится склонениям». Генриха не заботило то, что думают по этому поводу его подданные, и он хотел видеть вокруг себя образованных людей, способных увеличить его знания. Точные науки его интересовали так же сильно, как и литература. Любопытно отметить, что он интересовался памятью и способами ее расширения. По этой причине король разыскивал доминиканца Джордано Бруно, посетившего Париж в 1582 году. Когда обвиненный в ереси Бруно предстал перед инквизицией, отправившей его на костер, он так объяснил свои отношения с Генрихом III : «Однажды король прислал за мной и спросил, природно ли искусство запоминания, которое я преподаю, или получено магическим путем. Я объяснил, что это результат научной деятельности. После этого я опубликовал книгу о памяти «О призраках идей» и посвятил ее Его Величеству. Король сделал меня временным лектором , и я читал лекции в городе около 5 лет». Другие писатели тоже посвящали свои работы монарху, любящему литературу и науки. Они поступали так не только из лести. Они знали, что их произведения вызовут интерес человека с широким взглядом на вещи : Генрих даже просил многих гуманистов перевести латинских авторов. Кроме того, Генрих любил вести беседы с умными и образованными людьми. Король так же владел искусством красноречия , иронии и шутки. Обладая прекрасной памятью, Генрих говорил очень легко и был прирожденным оратором. На это никто не обращал никакого внимания до 1574 года. Однако Брантом передает содержание его импровизированной речи к маршалу Бирону, намеревавшемуся захватить Ля Рошель. Бирон попросил Герцога Анжуйского присоединиться к нему, давая ложные заверения о неизбежности сдачи города . « Я прибыл туда и не увидел никаких изменений. Я пришел, поверив вам, что буду хозяином положения…Вы продержали меня пять месяцев. Теперь, когда я могу выйти с честью из сложившейся ситуации, вы предлагаете остаться здесь ,одержать победу и получить почести за моей спиной! Я научу вас, как играть в большого военачальника за мой счет!» Так же современники Генриха были удивлены усердием короля, проявляемым им в деле решения административных задач. Для французов того времени король должен был быть в первую очередь солдатом, первым военачальником королевства. Изучение государственных дел, их решение, ответы на запросы из провинций или из-за границы были скорее делом государственных секретарей. Короля нередко одолевали сомнения и усталость. Сентиментальный и впечатлительный, в некоторых случаях он был вынужден совершать насилие над своей природой и противостоять событиям, что бы он ни чувствовал. Он никогда не был прирожденным военачальником, но мог быть им по необходимости. Именно это качество имел в виду врач и верный советник короля Марк Мирон, когда писал, что храбрость Генриха шла от головы, а не от сердца. В еще один критический период, в мае 1588 года, Луи Давиля был послан к Генриху сообщить королю, что ,несмотря на его сопротивление, в столицу прибудет Генрих де Гиз, с намерением бросить ему вызов. Генрих III был так шокирован этим известием, что «был вынужден опереться локтем на небольшой столик, придерживая голову рукой и одновременно закрывая ею лицо» Король никогда не скупился на проявления дружбы и признательности, особенно с Виллеруа. Такая доброта Генриха расценивалась как слабость. Она удивляла современников. Генриху III так же недоставало ореола популярности. Что бы он ни делал, критики одевали на него тунику Несса. Подобно матери, ему не было до этого никакого дела, но более чувствительный и менее закаленный, чем она, он иногда возмущался и сопротивлялся. Люди, которые приближались к нему и беседовали с ним, почти всегда говорили, что перед ними был человек, несмотря на исключительно сложные обстоятельства не имеющий недостатка ни в решительности, ни в желании действовать. Опасение за него не переставало мучить его приближенных. Государственный муж Генрих III выполнял свои обязанности монарха с умом и прилежанием в традициях французской монархии. И если ему не удалось до конца выполнить свои намерения, не он один был виноват в этом. Противники последнего Валуа видели в нем подставного короля, заботящегося только о своих удовольствиях и удовлетворении своих эксцентричных вкусов. По их мнению, Генрих был королем-снобом, не способным исполнять возложенные на него обязанности, и больше того, не имевшим никакого желания делать это. Что можно думать о принце, который только и имеет энергии, что на балет, умиляется при виде маленьких собачек и опускается до таких детских игр , как бильбоке? Однако, если помнить о Генрихе только это, значит останавливаться лишь на ничтожных аспектах его жизни. Генрих Валуа, и это доказано, был государственным мужем. Нужно ли напоминать о том, что в возрасте 16ти лет он исполнял обязанности генерал-летейнанта? Будучи умным человеком, он надеялся применить свои дарования прежде всего в деле управления. Общество смеялось над этим. Но кинжал убийц не делал никаких различий между такими разными людьми, как Генрих III, Гийом Д Оранж и Генрих IV.. Феодальная знать хотела видеть не короля-секретаря, а короля- воеводу, однако Генрих поддерживал в своем королевстве мир. Одной из причин было отсутствие денег в королевской казне. Жаждущие войны дворяне ,однако же ,не желали тратить на нее свои средства. Все желали войны, но никто не хотел воевать. Часто король засиживался в своем кабинете до глубокой ночи, а иногда проводил там время с 2х часов ночи до девяти утра, вероятно потому, что в другое время к нему часто приходили изнурительные мигрени, от которых не было спасенья. Думаю, настал момент поговорить о портрете Генриха и его физическом состоянии. Генрих III был высокого роста, с длинными и изящными ногами, неширокими плечами, слабо развитой грудной клеткой. В отличие от своего деда Франциска I, он не создавал впечатление силы и стати, наоборот, от него оставалось ощущение элегантности и изящества. Он не был создан для физических упражнений и жизни на свежем воздухе, хотя он не отказывался от охоты и прекрасно ездил верхом. Внешне он производил впечатление думающего человека. Так же как и остальные части тела, его голова была удлиненной формы, с овальным лицом, прямым носом, темными глазами, правильным ртом и довольно тонкими губами, тонкой и едва заметной ниточкой усов над верхней губой ,и темным пятном над нижней, которое на последний портретах Генриха Валуа будет усиливать задумчивое выражение его лица. От него веяло изысканностью и благородством. Прекрасный карандашный рисунок Жана Декура, датируемый той эпохой, и чудесный медальон Жермена Пилона, созданный в 1575 году, дают точное представление о внешнем виде Генриха III. Генрих так же был обладателем красивых рук с изящными тонкими пальцами, которые он унизывал перстнями. Вьющиеся темными кольцами волосы он зачесывал назад. Когда Генрих, убегая из Польши во Францию, остановился на три дня в Венеции, его представили тамошней достопримечательности- самой знаменитой куртизанке города Лауре Франко, прекрасно воспитанной и образованной поэтессе. «Хотя король представился, приуменьшая свое величие, - писала она позже,- он произвел на меня впечатление такое сильное, что я чуть не потеряла сознание» В 1581-1582 голах король быстро постарел из-за слабости здоровья и одолевавших его неприятностей. Савуйяр де Лисенж, известный враг короля Франции, писал в том же духе герцогу Шарлю- Эммануэлю : « Королю 36 лет или около того, но, то ли из-за своей комплекции, то ли из за переживаний и затруднений в делах, он преждевременно и почти полностью поседел.» К концу своего правления Генрих имел более внушительный вид, нежели в молодости, но по-прежнему оставался изысканным и импозантным. Он обладал достоинством и степенностью, соответствующими его величию, мягким и приятным слогом. Никогда никого не ругал и не унижал словом, повышал голос ровно настолько, насколько это было нужно. Его изящество, достоинство и подлинное королевское величие были врожденными качествами и проявлялись в поведении, но, тем не менее Генрих иногда выказывал характер агрессивный и даже неистовый. Это был один из контрастов его темперамента. Вот два примера, когда он выходил из себя, оставляя свою обычную доброжелательную манеру поведения. Убедившись в мошенничестве канцлера королевы Елизаветы, Генрих III выгнал его со двора, дав ему пинка под зад, пишет тосканец Рениери ; в другой раз, на заседании совета Мишель де Севр обвинил Милона де Видевиля, интенданта по финансам, в том, что он «вор и убийца народа Франции», обогащающийся за счет выплаты долгов короля.» Генрих вскочил со своего места, выхватил шпагу и хотел проткнуть его. Благодаря вмешательству других советников, трагедии удалось избежать. Но подобные случаи были редкостью, так как Генриху всегда удавалось внушать уважение. Сравнение последнего Валуа и первого Бурбона вовсе не в пользу Генриха IV. Так, мадам де Симье, одна из самых знатных дам при дворе Генриха III, сказала , увидев Генриха IV : « Я видела короля, но не видела Его Величества». Но все эти внешние достоинства Генриха Валуа иногда затемнялись из-за его хрупкого здоровья. Помимо постоянных мигреней, проблем с пищеварением, почками и подагрой, можно назвать туберкулезный диатез и постоянные абсцессы и фистулы. В детстве он страдал от лакримальной фистулы, которая вскоре исчезла. Источники говорят об еще одной фистуле в зрелом возрасте и о постоянных воспалениях кожи одной руки и ноги. Генриха преследовали боли в голове и ушах. Воспаления костных тканей подтверждают, что причиной большинства болезней Генриха был туберкулез. Медицина была абсолютна бессильна и Генрих не питал никаких иллюзий по этому поводу. В те времена было очень распространено лечение кровопусканием , которое испробовали и на Генрихе. Несложно представить , какой это оказало эффект на человека, страдающего мигренями. Король ненавидел врачей и называл их «инквизиторы». Генрих болел до конца своей жизни , однако с возрастом его здоровье постепенно стабилизировалось.

III Тяжесть Французской короны .

1. Коронация и женитьба Генриха на Луизе де Водемон.

Что увидел Генрих во Франции, вернувшись туда ее королем? После кровавой резни всеобщее отношение к монархии стало совершенно иным. Все правление Генриха III и Генриха IV до 1598 года было окрашено переменчивыми настроениями их подданных. В одно мгновение исчезло почти мистическое почитание и уважение, которыми была окружена монархия. Отныне порвалась связь между служением Господу и подчинением трону. Теперь для гугенотов лилия- эмблема французской монархии- опозорена и обесчещена. Король превратился в тирана и монстра. Заставить его исчезнуть и поднять против него современных Армодиев и Брутов- долг каждого. Более умеренные, но более опасные, протестанты теоретики решили, что настал момент, когда надо по очереди рассмотреть права народов и королей. Монархия перестала быть неприкосновенной. Осаждаемый со всех сторон адвокатами Реформации, король не мог чувствовать себя спокойно даже у себя, в лагере Римской ортодоксии, временной главой которой он был. Конечно, еще не ставился под вопрос сам институт королевской власти. Принципы остаются прежними. На какое-то время дискредитирован сам король. Уже сильно поврежденная защитная вуаль королей была окончательно разорвана в правление Генриха III. 24 августа, будучи в некотором роде импровизацией, своей неудачей спровоцировало появление третьей партии. Протестанты не рассеялись, потеряв своих руководителей. Настроенные сражаться как никогда, гугеноты не имели никакого доверия к королевскому слову. Гражданская война стала неизбежна. С 1573 года не осталось сомнений, что отныне во Франции будут сосуществовать две религии, но даже самая сильная не сможет уничтожить слабейшую. Единственным нерешенным вопросом оставалась альтернатива, будут ли они продолжать борьбу до полного обессиливания обеих сторон или в неопределенном будущем все решится мирным путем переговоров. Появилась новая школа из тех людей, которые до 1572 года стремились разделить государственные и религиозные вопросы. Их стали называть «политиками». Прошло немного времени после Варфоломеевской ночи, и самая умеренная католическая фракция присоединилась к гугенотам вместе со своим главой, Генрихом Монморанси-Данвилем, маршалом Франции, правителем Лангедока, влияние которого приравнивалось к могуществу вице-короля. Высший судья, король, не мог заставить замолчать мятежные группировки, не мог вырвать у них из рук оружие и вынудить принять королевский мир. Что можно было сделать с партией «политиков», состоящей из гугенотов и католиков, которая возглавлялась собственным братом короля, герцогом Алансонским? В течение 10ти лет, с 1574 по 11584 год, Генрих III, превыше всего ставивший заботу о сохранении неприкосновенности своей власти монарха, был зажат между двух огней : между «политиками», союзниками гугенотов, и ультрареакционными католиками. Нет ничего удивительного в том, что подвергаемый нападкам обеих сторон, раздираемый на кусочки в их памфлетах, пасквилях , речах и т.д, он оказался погребен под горой лжи, измышлений и наветов, так что авторы, изучавшие и изучающие эту эпоху, почти всегда принимали за чистую монету все рассказы и сказки его врагов. Итак, в тот день, когда Генрих прибыл в Париж, перед ним открылась долгая дорога страданий. Может быть, он сознавал тяжесть своего пути и поэтому выбрал своим девизом manet ultima caelo ( последняя корона на небесах). Тем самым он подразумевал, что надеется на третью корону, которая его ждет лишь на небе, и он сможет надеть ее только после того, как до конца пронесет свой королевский крест. Став королем Франции, Генрих окружил себя небольшой группой людей, испытанными друзьями, преданными ему одному. Как уже было замечено выше, король обладал прекрасным вкусом и изысканным шармом. Главной мишенью нападок врагов короля была любовь Генриха к пышным одеждам и особенно ,любовь к серьгам. Разумеется, враги короля не могли не возмущаться его чрезмерной элегантностью. Однако не он один носил серьги и прочие украшения. Антуан де Бурбон, отец Генриха IV , и сам Карл IX тоже носили серьги. Маршал Филипп Стрози носил в ухе жемчужину. Роббер де ля Марк, из дома герцогов Буйон, вообще имел обыкновение покрывать себя драгоценностями. Франсуа де Карнавале без всяких колебаний надевал жемчужное колье. Король лишь следовал моде времен Франциска I. Он отойдет от нее только в конце своей жизни. В интересах государства было необходимо принять корону и благословление в сердце храма Богоматери в Реймсе и жениться, чтобы с появлением дофина обеспечить продолжение королевского дома и преемственность власти. Необходимость жениться после смерти Марии Клевской была тяжким бременем, Генрих испытывал к этому отвращение, но остаться холостяком означало подстегнуть рвение Франсуа Алансонского и ввергнуть будущее государства в пучину неизвестности. Молодой король опасался перспективы попасть под каблук жены, а потому выбрал себе в жены скромную добродетельную девушку Луизу де Водемон, чей образ остался у него в душе со времен его путешествия в Польшу. У нее не было ни приданого, ни претензий, так как она родилась в младшей ветви всего лишь герцогского дома. Привыкшая жить под пятой мачехи, Луиза де Водемон могла стать нужной Генриху женой. Она будет предана королю и оставит его свободным. Доверенное лицо короля, Шеверни, так описывает в «Мемуарах» чувства Генриха : «Со слов короля я понял, что он хочет выбрать женщину своей национальности, красивую и приятную. Она нужна ему, чтобы любить ее и иметь детей.» Удивленная выбором сына, Екатерина решила, что будет лучше не спорить, а даже показать благоприятные стороны такого брака. С юношеской торопливостью король направил в Нанси Шеверни и дю Гаста, чтобы сделать официальное предложение от своего имени. Когда они предстали перед графом Николя де Водемон, Луиза даже не подозревала об ожидавшей ее судьбе. Она родилась от первого брака своего отца, и ее мачеха Екатерина Д Омаль никогда не говорила о ней, будто она была рабыней. Увидев зимним утром, как в ее комнату вошел этот дракон женского рода, для которого она не существовала, и сделал ей три реверанса, согласно обычаю, будто она уже была королевой, она решила, что мачеха издевается над ней. Но после того , как вошел ее отец и подтвердил, что именно ее выбрал король в жены, Луиза наконец признала реальность своей казавшейся ей несбыточной мечты. С этой минуты и до конца жизни Генрих III был для нее объектом безграничного обожания и поклонения. Через день после торжественного вступления Генриха в Реймс, в воскресенье 13 февраля, прошла изнурительная церемония коронации. С того момента, как два кардинала- помощника и кардинал де Гиз пришли за королем, и тем мгновением, когда они проводили его в архиепископство, прошло более пяти часов. Любитель роскоши и пышных одежд, Генрих сделал себе великолепный наряд. Во время невыносимо долгой службы он семь раз менял костюм, трижды принес клятву, поднял, затем опустил шпагу, десять раз вставал на колени и вновь поднимался, произнося разные молитвы, не имея возможности отдохнуть и поесть, так как в день коронации король должен голодать. Когда кардинал де Гиз возложил ему на голову корону, Генрих почувствовал приступ слабости. Корона соскользнула и чуть не упала, а самого короля сопровождающие вынуждены были поддержать, чтобы он не потерял сознание. Генрих довольно громко сказал, что корона тяжелая и делает ему больно. Это было истолковано как дурное предзнаменование. Утром 15 февраля Генрих потратил огромные суммы, чтобы сделать из своей невесты блистательную жену. Он следил за подготовкой ее наряда, постоянно оставаясь недовольным тем, что приготовили для нее портные и ювелиры, так как стремился к чему-то идеальному. Луиза с безграничным терпением исполняла все его желания, большинство из которых было просто капризами ее венценосного супруга. Генрих даже причесывал ее сам. 21 февраля Генрих покинул Реймс и 27го числа вошел в свою столицу после почти годичного отсутствия. Необходимость найти деньги для функционирования государства, восстановление мира с гугенотами и «недовольными» католиками, интриги двора, поведение Франсуа Алансонского – все это легло на плечи теперь уже облеченного всей полнотой власти короля.

2) Начало царствования

Самым значительным затруднением было отсутствие денег. В марте 1575 года пошел слух, что «королю не на что есть и он живет долгами». Начиная с первых гражданских войн, доходы короны были затребованы на несколько лет вперед. Как и все соседние страны, Франция испытывала последствия большого притока золота из Америки. Золото обесценилось, и в конце века началась инфляция. Увеличение средств оплаты и снижение производства из-за гражданских войн вызвало скачок цен, так как нарушилось равновесие между спросом и предложением. Это была эпоха, когда повышение цен сказалось на кошельках всех без исключения- и малых и больших. Такое экономическое положение парализовывало деятельность короля. Как содержать армии, платить гвардейцам и полиции за порядок в Париже, как вознаграждать знать за лояльность? Кроме того, надо было обеспечивать жизнь двора, роскошь праздников и спектаклей. Было бы неосторожным пренебрегать Парижем. Но если почти постоянное пребывание Генриха в столице в отличие от его предшественников, шло ей на пользу, то парижане платили ему все более заметной неблагодарностью. Взволнованное денежными затруднениями короля, общественное мнение отказалось принять всерьез его благочестие. Во время поста 1575 года король ежедневно посещал по очереди все церкви и храмы Парижа, слушал мессу и молился. Но это не умалило холодность к нему народа, который предпочел бы увидеть вместо короля- монаха короля –воина. В скором времени большинство французов отдаст предпочтение не философствующему, миролюбивому и благочестивому принцу, а Генриху де Гизу, который станет их любимцем и идолом. В то же время Генрих не забывал и о развлечениях. Он дал в Лувре множество балов и праздненств, тогда как Екатерина Медичи отказалась присутствовать на них и осталась в своих апартаментах. Двору Валуа было свойственно чередование траура и трагедии с радостью и праздником, проходящим в атмосфере любовного соперничества, любимого времяпровождения знатных дам и сеньоров. Молодой король обновлял и молодил двор. Очень скоро там сформировалось два лагеря, с большим удовольствием сражавшихся друг с другом. Рядом с герцогом Алансонским держался Бюсси Д Амбуаз. Другому фавориту королевского брата, Симье, одному из самых элегантных сердцеедов, удавалось очаровывать королеву Англии Елизавету все то время, пока она обменивалась любезностями со своим «лягушонком» В лагере короля были дворяне, по характеру не уступающие сторонникам Монсеньора : мужественный Виллекье, дю Гаст, известный своей заносчивостью и склонностью к насмешкам, Келюс, блистающий красотой Адониса и заслуживающий звания весеннего цветка, Сен-Мегрен, ухаживающий за женой молодого герцога де Гиза и умерший от руки подосланных к нему убийц ; Можирон, Д Эпернон, и, наконец, Д Арк, из которого король сделает герцога Жуайеза и своего названого брата, женив на сестре королевы. В такой зачастую наэлектризованной атмосфере ,дуэли были частым явлением. Но если любовная и одновременно военная хроника занимала жизнь двора, то теперь Генрих III вновь почувствовал горький вкус государственных дел. Снова начались переговоры с гугенотами .Король заявил, что вернулся из Польши , желая открыть объятия для всех подданных без исключения, не делая различий в вероисповедании, и если бы они сразу выказали ему свое повиновение, то можно было бы избежать всех бедствий. На какой-то момент король поверил в возможность заключения мира, но когда протестантские депутаты предоставили ему на рассмотрение свои статьи, они сильно разочаровали его. Гугеноты требовали полной свободы богослужений по всему государству, половину мест в палате Парламентов, места безопасности, освобождения находящихся в заточении маршалов, реабилитации жертв ночи Святого Варфоломея и наказания убийц. По существу, реформаты требовали от короля полной капитуляции. После примерно часового рассмотрения требований реформатов, король приказал вновь позвать их и обратился к их представителю: «Ваши статьи кажутся мне довольно странными, а я удивляюсь, как Вы посмели предложить их мне. Они совершенно не отвечают сказанным Вами словам и заставляют меня думать, что Вы совершенно не стремитесь к миру» Разногласия не помешали продолжить дальнейшее обсуждение, но оно лишь выявило радикальную оппозицию сторон. В конце концов ,обсуждение вопроса было отложено на осень. Другой занозой, отравлявшей жизнь и правление Генриха Валуа, был его брат Франсуа Алансонский. Он не желал довольствоваться своим нынешним положением. Впоследствии Генрих искренне презирал его за трусость , моральное и физическое уродство, а так же чрезмерные амбиции, называя его в письмах «эта образина». Надо сказать, что герцог Алансонский портил своему брату кровь с завидным рвением. Противники короля при случае легко манипулировали лишенным политической дальновидностью герцогом в своих собственных целях. Так, в разгар религиозных споров, Франсуа бежал из дворца и провинцию в сопровождении Бюсси, а так же Генриха Наваррского. Королевство стояло на пороге новой гражданской войны, однако Екатерине Медичи удалось вырвать у гугенотов мир, правда на совершенно беспрецедентных для короля условиях. Геруог Алансонский получил титул герцога Анжуйского, а так же собственную гвардию. Генрих долго корил свою мать за совершение столь серьезной политической ошибки и даже не хотел видеть ее два месяца. Этот позорный мир получил название «мира Монсеньора». Генрих тяжело пережил такое унижение и впоследствии достойно отомстил своим противникам. Так как король постоянно был вынужден идти от уступки к уступке, католики пришли к выводу, что им остается самим защищать свою веру и составить фракцию, способную заменить беспомощное правительство. Так появилась знаменитая антигугенотская католическая Лига , организованная де Гизами. Было совершенно очевидным, что Гизы воспользуются ситуацией для обвинения короля в предательстве «истинной веры» и веры Франции. Перед лицом такой опасности для своей власти, до созыва Генеральных Штатов в декабре 1576 года, Генрих III, по крайней мере вербально, противодействовал взлету Лиги. Одновременно с помощью матери он предпринял попытку примирения с братом, указывая ему на опасность, в которую ввергали страну Гизы и его союз, теперь уже бесполезный, с гугенотами. Очень скоро, чтобы обезопасить себя от Лиги, созданной де Гизом, Генрих Валуа сам встанет во главе этой организации.

3) Сессия Генеральных штатов в Блуа в 1576 году, Генрих III перед лицом оппозиции, мир Бержерака и Эдикт Пуатье.

Большинство депутатов Генеральных штатов было решительно настроены на признание одной религии во Франции- католической. Для того чтобы отстоять эту религию, путь был только один- война. Король обещал соблюдать свободу совести, но не культа, и гарантировал безопасность мирно настроенных гугенотов и сохранность их имущества. Но это обещание было ненадежно, так как имело значение только во время сессии Генеральных Штатов. Католики, отказавшиеся вступить в Лигу, которую теперь возглавлял сам Генрих, будут считаться врагами Господа, короля, родины и ассоциации и будут обречены на публичные оскорбления. Подобный шаг присоединял к лагерю короля всех мирно настроенных католиков, «политиков» и запрещал им любые уловки. В четверг 6 декабря после мессы Святого Духа в церкви Сен-Совер, король торжественно вошел в зал заседания Генеральных Штатов. Увидев Генриха III, все депутаты встали. Король сел на свой трон и знаком предложил депутатам занять свои места. Прирожденный оратор, король звучным и твердым голосом произнес речь, посвященную открытию сессии. Эта речь, умело произнесенная 25летним монархом ,имела заслуженный успех. Я не стану приводить ее здесь. Мирное настроение короля соответствовало мыслям большинства депутатов, особенно третьего сословия. Но не всех в Штатах был по душе королевский абсолютизм. Генрих не мог действовать в открытую, он более изощренными способами пытался подтолкнуть все три сословия на предложение восстановить религиозное единство в стране. Большинство депутатов, хоть и были истинными католиками, колебались , опасаясь сопротивления гугенотов и не желая новой гражданской войны. Генрих же в тайне мечтал об этом и хотел, чтобы Штаты пошли на разрыв, так как затем они были бы вынуждены голосовать за субсидии. Итак, король постарался завоевать расположение депутатов. 19 декабря знать высказалась за религиозное единство, а 22 декабря духовенство единодушно проголосовало за отмену протестантского культа. Оно предложило третьему сословию присоединиться к принятому им решению, однако внутри третьего сословия разгорелась дискуссия. В конце концов, отделение, где происходили самые жестокие споры, согласилось на восстановление религиозного единства, но с оговоркой :» самыми мягкими и святыми путями, которые только найдет Его Величество» Почти сразу же, во время заседания Совета, Генрих III выступил против эдикта мира Монсеньора (Эдикта Болье), заявив, что он подписал его только для того, чтобы вернуть брата и удалить с территории государства наемников, надеясь дать отдых королевству, но его целью является восстановить религиозное единство при первой же возможности. Таким образом он сжег за собой мосты и занял непримиримую позицию. Но тут всплыл один деликатный вопрос. Предоставят ли ему штаты средства ,необходимые для ведения войны? Говорить же о мире после заседания Генеральных Штатов значило пытаться примирить лед и пламень. Третье сословие здраво и непредубежденно оценивало ситуацию. Буржуа понимали, что война означает новые налоги. Колебания третьего сословия поставили монарха в сложное положение, лишая его средств для проведения намеченной им политики. Однако в каком-то смысле разрыв между первыми двумя и третьим сословиями позволял власти сохранить королевский абсолютизм и нейтрализовать опасные попытки посягательства, появившиеся в день открытия сессии Штатов, согласно которым королю предлагались спутники в королевском величии. Главной причиной уступок, на которые шел король в отношении гугенотов была острая нужда королевской казны в деньгах. Кредиторы королевства требовали выплаты более 100 миллионов ливров. Кроме того , король не имел возможности заплатить находящимся у него на службе швейцарцам. Более того, он не знал, чем обеспечивать жизнь своего собственного дома. Но как только он заговаривал о деньгах, все придумывали всевозможные уловки для отказа. Когда король припер к стенке все три сословия, они выдвинули большое количество доводов, стараясь избежать замаячивших перед ними новых налогов. Знать и духовенство указали на закон, освобождающий их от налогов. Третье сословие ссылалось на тяжелые времена и обеднение нации в настоящий момент. Большинство дворян отказывались начать кампанию на свои средства. Наконец, духовенство согласилось оплатить жалование 1000 жандармов и 4000 пехотинцев, а после новых споров- предоставить королю 450 000 ливров. Для увеличения этой суммы Генрих III предложил разрешить ему продать государственное имущество на сумму 300 000 ливров. Боден заявил, что имущество короны нерасторжимо, и король- лишь пользователь. Просьбы Генриха ни к чему не привели. Он жаловался : «Они не хотят ни помочь мне, ни дать возможности воспользоваться моим имуществом. Это слишком жестоко». Возникает закономерный вопрос, Как после всего современники посмели обвинить в нерешительности Генриха III Валуа, обвинив короля чуть ни во всех смертных грехах, когда как именно католики провалили планы короля, решившего перейти к действиям. Об отношении этих борцов за веру, уже ставших сторонниками де Гиза, свидетельствует отказ Парижа вооружить в рамках Лиги по просьбе короля 2000 всадников и 5000 пехотинцев. Штаты отказали королю в помощи деньгами и оружием, и король с матерью вынуждены были действовать, располагая прежними слабыми источниками. Тем не менее, с их возможностями они достигли блестящих результатов, которые стали бы решающими, если бы Штаты пошли на нужные жертвы. Королева- мать мастерски проникала в ряды противников и разъединяла их. Практически перестала существовать коалиция гугенотов и недовольных католиков, а интересы их руководителей очень часто не совпадали друг с другом. Екатерина добилась примирения Франсуа Анжуйского с Генрихом, и герцог вновь занял свое место наследника престола. Что касается гугенотов, то они тоже были не в лучшем положении, чем король. Особенно это касалось Генриха Наваррского, который был не прочь помириться с французским королем. Тем более что Наваррский состоял в числе претендентов на престол и ему было бы по меньшей мере глупо и невыгодно ссориться с Генрихом. Путем умелых переговоров, Генрих III договорился с Наваррским , и гугеноты снова заключили с католиками мир, уже полностью устраивающий французского короля. Зона исключения проведения протестантских богослужений сильно увеличилась, протестанты потеряли половину палат, число протестантских магистратов в удерживаемой ими части палат сводилось в одной трети. Но в качестве гарантии король предоставлял гугенотам их зоны безопасности сроком на 6 лет. Генрих мог поздравить себя с подписанием нового мирного договора в Бержераке. Он назвал его «своим миром», противопоставив «миру Монсеньора». Побежденным в шестой религиозной войне оказался не только герцог Анжуйский, но так же и Лига. Католические ассоциации ничем не способствовали военным успехам, и король подписал им смертный приговор. Статья 56 го эдикта предписывала и католикам , и гугенотам воздерживаться от вступления в любые лиги и ассоциации, братства, созданные или планируемые для создания, должны были быть распущенны и аннулированы. Поворачиваясь таким образом спиной к гугенотам и папистам, вновь признавая свободу совести и культа, король становился тем, кем всегда должен был оставаться :верховным арбитром. Более того, он осуществлял максиму Жана Бодена, согласно которой «монарх должен примирить одних своих подданных с другими и всех вместе с собой». Никогда больше за все время своего трудного правления Генрих III не будет бОльшим хозяином своей политики. Мирный договор Бержерак даст стране семь лет практически постоянного мира.

4) Стерильность королевской четы: причины.Женщины в личной жизни Генриха III и его отношения с фаворитами.

Политика Генриха III Валуа оставалась в силе до тех пор, пока король сохранял свое могущество, и передача короны обеспечивалась наличием дофина. Судьба наотмашь ударила Генриха III, не дав ему наследников. Впервые в истории королевского дома Франции, королевская чета не могла иметь детей. Современники были искренне удивлены. Приводились различные объяснения, это было темой для обсуждения в многочисленных брошюрах. Общественное мнение ставило неуспех виной прежде всего Генриху. Однако следует снять с него всю полноту ответственности. Бесспорно, Луиза забеременела в начале брака и могла забеременеть только от короля. Об этом свидетельствует канцлер Шеверни, один из приближенных короля, следовательно, хорошо информированный : «Несчастливое лекарство, которое ей дали, лишило ее ребенка, уже полностью сформировавшегося, как говорят сиделки». Эти слова согласовываются со строками Морозини. Эти два источника приводят к мысли, что у королевы был выкидыш, сделавший ее стерильной. Итак, Генрих смог зачать ребенка, однако именно на него обрушилось общественное мнение, а не на мягкую и добродетельную Луизу де Водемон. Король не имел внебрачных детей, и это усиливало веру в виновность Генриха. Незаконнорожденные дети у знатных вельмож были нормальным явлением . Генрих III был исключением из правил, чем удивлял своих подданных. Гораздо позже, 24 июня 1587 года Кавриана рассказывает слух, согласно которому госпожа де Бери имеет от него дочь, «которую он тайно воспитывает». Если это так, то вполне возможно, что Генрих просто не хотел ранить чувства королевы и вызывать ее гнев. Кроме того, он с завидной регулярностью исполнял свой супружеский долг. Это исторический факт и тут мы не можем никак сомневаться в мужской силе короля. Вскоре окружающие, особенно люди из за границы, стали понимать, что скорее всего в бездетности королевской четы виновата Луиза. Вопрос ответственности за бездетность был не из легких. Самым легким решением для короля был выбор новой партнерши. Вероятно, такой эксперимент был проведен. В ноябре 1584 года Бузини пишет: «По очень большому секрету мне передали, что король привез из Лиона 18-летнюю девушку необычайной красоты. Полагают, это сделано, чтобы узнать, кто виноват в том, что у короля нет сына, он сам или его жена. В январе 1586 года английский дипломат Стеффорд передает государственному секретарю Уолсингейму, что королева-мать «печальна уже три дня, так как получила тайное уведомление о том, что от короля зачала ребенка дочь мадам Д Эстре».Однако, стоит с осторожностью относиться к этим свидетельствам, так как король годом ранее поклялся не иметь связей с другими женщинами. А поскольку Генрих был человеком набожным, вряд ли бы он нарушил собственную клятву. Но, как бы то ни было, при дворе верили в стерильность короля. Положение ухудшало обвинение в болезни сифилисом, хотя оно было ложным. Поскольку уже воспринималось как догма то, что Генрих был причиной бездетности королевской семьи, то находились люди, полагавшие, что королева должна исполнить свой долг и подарить Франции наследника. Многие при дворе полагали, что таким образом королева совершит акт спасения. Чрезвычайно соблазнительная королева Луиза была в высшей степени добродетельна и предана своему супругу. Но, кажется, нашелся один храбрец, чтобы взяться за сомнительное предприятие. Фаворит Генриха III, господин де Сен-Люк решил воспользоваться случаем, когда король не явился к Луизе вечером, и предстал перед ее Величеством в слишком вольном костюме, чтобы можно было ошибиться в его намерениях. Королева смутилась и пожаловалась мужу. Если свидетельство справедливо, то тогда становится понятна внезапная отставка Сен-Люка и опала, которой подверг его Генрих III. Каким бы ни было желание супругов иметь детей, они не захотели воспользоваться анормальными путями или нарушить моральные и религиозные нормы, которые обязаны соблюдать супруги-христиане. Их надежды на Божественное вмешательство свидетельствуют об очень глубокой, истинной набожности. Она явилась причиной их многочисленных паломничеств и проявлений благочестия, которые они совершили, надеясь на благословление Господа. Бездетность королевской четы, а так же наличие вокруг короля молодых красивых юношей стали благодатной почвой для обвинений короля в гомосексуализме. Однако, эти обвинения совершенно бездоказательны. Генрих окружал себя людьми, которых презрительно называли «любимчиками» или «миньонами» Следующие такой же экстравагантной моде, как и король, они пользовались немалой любовью монарха, который жаловал им титулы, деньги, земельные владения. Однако не стоит забывать, что именно эти «любимчики, завитые и надушенные» составляли главную опору Генриха III. Можно ли относить к фаворитам Генриха одного единственное слово «любимчик», в котором фигурирует постель, исключая весь остальной смысл? Ведь именно они храбро сражались в кровавых сражениях и с такой честью ввели их в обиход. На войне именно они первыми шли на штурм в битву или разведку. И если надо было отразить два нападения или два раза ударить, один раз они брали на себя и разбивали так много болтающих старых капитанов. Будучи храбрыми людьми, они не задумываясь рисковали жизнью, хотя и были эксцентричны в одежде и ношении драгоценностей, а так же были ярыми дуэлянтами. Именно этих молодых людей, храбро сражающихся в битвах, народ стал с 1576 года называть «любимчиками» Помимо обвинений нравственного характера, фаворитам ставилась в вину исключительная щедрость к ним короля. Стоит заметить, что Генрих женил почти всех своих фаворитов, устроив им пышные празднества. Такие проявления любви короля больше говорят о том, что он относился к своим миньонам как отец к детям, потому как своих детей у него не было. Однако судьба и тут нанесла по королю тяжелый удар. Сначала был убит молодой фаворит Сен-Сюльпис. Генрих тяжело переживал случившееся. 30 сентября 1576 года он писал вдове, чтобы успокоить ее : « Вы жена того, кого я так любил, того человека, который так хорошо служил короне». За смертью Сен-Сюльписа последовали еще две: в том же году был убит дю Гаст, а в 1578 году такая же судьба ждала одного из самых известных членов «дорогой банды», Жака де Келюса, сына Антуана де Леви. Три записки, адресованные ему Генрихом, хранящиеся сегодня в каталоге дома Шаравэ показывают, насколько близки были все четверо. 27 апреля 1578 года, раненый 19ю ударами шпаги, Жак де Леви умер 29 мая, после тридцати дней борьбы за свою жизнь. Король не отходил от него ни на шаг. Он приказал захоронить тело Келюса в церкви Сен-Поль вместе с другими жертвами боя и возвести в их честь величественные могильные сооружения. После бегства короля из Парижа, горожане разорили мавзолеи фаворитов, в честь которых Генрих просил Амади Жамена, Рассера и Ронсара составить памятные стихи. После смерти «дорогой банды», через некоторое время у короля появляются два новых фаворита- герцоги Жуайез и Д Эпернон, которые опять же были глубоко ему преданы. Однако, нет никакого сомнения в том, что Генрих сам вложил оружие в руки своих противников. Он был чрезвычайно расточителен, когда речь шла о его любимчиках, особенно «архиминьонах»- так стали называть герцогов Жуайез и Д Эпернон. С этого момента они, возведенные в герцогский титул, не оставляли политической сцены и были одними из ее главных актеров. Не из одного удовольствия Генрих III окружил себя молодыми, знатными и полностью преданными ему людьми. До недавнего времени обвинения в извращенности нравов короля и его фаворитов скрывали политические причины, по которым Генрих III сделал Эпернона и Жуайеза щитом против Бурбонского и Лотарингского дома. Что касается расточительности, что король сам говорил об этом своем недостатке в записке к Виллеруа в мае 1579 года : «Мы хорошо знаем себя. То, что я люблю, я превращаю в крайность» Как мы видели, чрезмерное расположение короля к своим фаворитам было использовано против него. Вопреки созданному традиционной историографией портрету Генриха III, женщины занимали значительную часть его жизни. Но в коллективной памяти он остался как «король любимчиков», и никто не обращал внимания на его связи с женщинами, числом которых нельзя пренебречь и от которых он не отказывался до тех пор, пока ему не пришлось сражаться против Лиги. Молодой герцог Анжуйский очень рано проявил склонность к любовным делам. Венецианец Корреро замечает: «Этот принц развлекается охотой во дворце. Он смело ухаживает за женщинами и, добившись ох однажды, скоро не отпускает» Однако его отношения с противоположным полом были разными по продолжительности и ни одна из женщин, к которой он имел отношение, не могла претендовать на титул официальной любовницы. После свадьбы с Луизой Лотарингской, продиктованной отнюдь не политическими мотивами, он предпочел щадить самолюбие жены и тайно прибегать к ставшим недозволенными удовольствиям. Хотя отношения короля и королевы не всегда были безоблачными, дипломаты говорят о настоящей гармонии, объединившей обоих супругов. Так, во время празднований свадьбы Жуайеза Екатерина вошла в королевских кабинет без предупреждения ,и с удивлением увидела короля на низком сиденье с королевой на руках. Екатерине оставалось лишь сожалеть, что комната не была заперта. Об этом рассказывает английский посол 9 октября 1581 года. Луизу Лотарингскую больше печалили не эпизодические измены мужа, а отсутствие детей. От подобных мыслей она дурнела и становилась меланхоличной. Говорили о разводе, но королева –мать была настроена против и наоборот пыталась сохранить гармонию в семье. Представители Испании утверждали, что она заинтересована в существующем положении, дабы сохранить свое влияние на сына, но это абсолютно несостоятельная точка зрения. Генрих III как реформатор института двора Двор - это объединение аристократов вокруг принца-суверена. Все важнейшие дела обсуждались здесь. Это был динамичный творческий центр, который управлял всем королевством и соседними территориями, находящимися в вассальной зависимости от Франции. Сердцевину двора составляли члены королевского дома и правители провинций, принцы крови, принцы, имеющие статус иностранных принцев, сюда прибавлялись родственники и их служащие, также служащие сокольничье-охотничьего двора и конюшенные. Большую часть двора составляла охрана: гвардейцы разных национальностей - швейцарцы, шотландцы, французы. Двор объединял огромное количество людей, причем все паразитировали за счет казны, и мужчины преобладали над женщинами, поскольку мужчинам служить при дворе было почетнее, чем женщинам. Генрих III, стремясь укрепить авторитет и должное уважение к королевской власти, забытое в атмосфере гражданских войн, пытался ввести строгую дисциплину при дворе. Это все было отражено в различных регламентах, изданных между 1582 и 1585 гг. Они имели целью обязать придворных соблюдать элементарную сдержанность и организовывать свой день в зависимости от королевских занятий. Вернувшись из Польши, Генрих III удивил придворных своим поведением, не соответствовавшим традициям королей-предшественников. Сочли, что он вернулся более строгим и суровым и менее общительным, чем его предшественники, это было тут же замечено знатью. "Он не разрешал говорить в процессе еды, и приближаться к нему всем сразу, но, тем не менее, он выделил несколько часов в день для аудиенции". Король Генрих III записал в небольшой книжечке целую серию правил поведения. Эти маленькие брошюрки, продолжавшие серию регламентов, с помощью которых король хотел заставить исполнять предписанное всех, были достаточно распространены. Они стали первыми законами придворного этикета, окончательно вошедшего в практику французского двора в XVII в. лишь при Людовике XIV, а при Генрихе были встречены бурей недовольства. Само слово этикет происходит от слова этикетка - маленькая табличка или записочка, в которой написаны правила поведения и описана форма одежды для приглашенных. Нельзя было прижиматься очень сильно к королю; нельзя было читать через плечо почту короля; нельзя садиться в присутствии короля; нельзя было завладевать стулом, специально оставленном; нельзя представляться королю, небрежно держа себя, и будучи небрежно одетым и непричесанным. Доступ в разные комнаты королевских апартаментов всех резиденций был ограничен в соответствии с рангом и уровнем фавора придворных: зал доступный всем, прихожая, государственный зал, зал для аудиенций, королевская комната, которая была в то же время салоном и столовой, королевский кабинет, куда он допускал в течение дня наиболее близких сотрапезников и где он писал письма и депеши. В одежде Генрих придерживался испанской моды, введя ее при французском дворе, предписывая придворным носить определенную одежду и прическу. Запрещалось в королевских комнатах носить огромные и экстравагантные шляпы в форме больших тарелок и больших конусов, которые носили на улице. Ношение шапочек было обязательно. Король одевал на уличную обувь, часто грязную, туфли без задников из бархата или тонкой кожи при входе в королевские апартаменты. Это очень похоже на современные правила посещения многих музеев, когда на уличную обувь одеваются специальные безразмерные тапки. Это также напоминает наши правила переобуваться, входя в дом. Обязательно было ношение костюма из бархата и золотой цепи стоимостью в 200 экю. Это вызывало гнев у придворных, для которых на костюм и цепь уходила половина состояния. Король издал новый регламент Королевского дома относительно одежды для тех, кто ежедневно нес службу около его персоны. Он одел их в черный бархат, заставил вместо прежнего берета косо надевать узкий и жесткий бархатный берет (ток) или маленькую шелковую шляпу с совсем узкими полями и носить золотую цепь на вороте, а тех, кто входил в Государственный и Малый Совет, Генрих заставил носить платья из фиолетового бархата, специально сшитые для этой цели, постепенно вытесняя бургундскую моду с высокими головными уборами. Герцогство Бургундия, вассал Франции, была законодательницей мод в предшествующие века. Береты не выходят из моды и до сих пор. Король усилил свою охрану и держал некоторое число вооруженных дворян-наемников вокруг своей персоны днем и ночью. Генрих III был королем, который уже не считал себя лишь первым дворянином Франции, но для которого идея королевского величия была превыше всего. Именно при нем утвердилось новое обращение к царствующей персоне - Ваше Величество. Но такое обращение вызвало недовольство при дворе. У Пьера Л'Этуаля в мемуарах сохранились пасквили по этому поводу на Его Величество. Но то, что позже при Людовике XIV не вызывало никаких возражений, при Генрихе III стало настоящим скандалом, и многие знатные дворяне предпочли вернуться в свои владения. Недовольство было настолько всеобщим, что король должен был отступить. Венецианский посол уточнял, что стол короля был отделен барьером, за которым были сервированы блюда дворянами, а не лакеями. Генрих установил барьер вокруг своей кровати - это было занесено в регламент им собственноручно. Что вызвало бурю недовольства при дворе. Из-за введенного нового этикета при дворе возникали споры, дело доходило даже до дуэлей. В мемуарах Л'Этуаля зафиксированы ссоры между грандами по поводу, кому подавать королю салфетку за ужином. С середины 1580-х гг. при дворе в качестве столового прибора была введена вилка, без которой мы сейчас не представляем себе сервировку стола. До этого при приеме пищи использовалась только ложка. Король издал приказ, по которому придворные, прислуживающие королю за столом, были взяты из родов, которые были при Генрихе II, его отце и Франциске II, его брате для того, чтобы они были ему наиболее верны, которые, однако не сумели употребить достаточно мер предосторожности для спасения священной персоны монарха. Он приказал, чтобы все докладчики передавали свои прошения или ходатайства в руки Его Величества: для того, чтобы рассматривать их без ходатайства принцев и придворных грандов. Приводя в порядок штат своего дома, король отменял старинную традицию, заставляя уйти многочисленных своих чиновников, даже из своего Малого Королевского Совета. Все попытки короля и королевы-матери поднять престиж и уважение к королевской власти путем введения строго этикета, церемониальности и регламентации двора потерпели поражение и вызывали у подданных только издевательские смешки и непонимание. Непонятость новаторских идей короля в религиозных вопросах также не нашла поддержки у подданных. Неспособный бороться с несколькими политическими лагерями и отчаявшись овладеть ситуацией и установить мир в государстве, Генрих III замкнулся в своем маленьком королевстве-дворе, который стал его самоцелью и церемониал которого соблюдался до последней минуты пребывания короля в Лувре. Для короля его двор был театром, где церемониал являлся спектаклем, в котором Генрих играл главную роль. Именно по причине своего новаторского характера двор Генриха III получил скандальную репутацию. Эта отрицательная репутация была усилена пропагандой первоначально гугенотских, а затем и лигёрских тираноборцев. Но примечательно, что большая часть придворных, за исключением близкого окружения короля, оказалась не способна адекватно воспринять все новшества, вводимые Генрихом III, не осознавала значения всех преобразований, связанных с изменениями придворного этикета, для создания нового образа короля и его власти, для повышения престижа королевской семьи. И лишь более удачливые преемники Генриха III из новой династии сумели воплотить в жизнь подобные импульсы. Новаторство Генриха III и Екатерины Медичи затронули и такой древнейший обряд, как обряд захоронения. Согласно древнейшему церемониалу, отмеченному в захоронениях французских королей, во время торжественной процессии перенесения тела в королевскую усыпальницу Сен-Дени в день захоронения в гроб, где было тело покойного короля, клали восковую куклу в парадной одежде, которая представляла короля во всем его величие. Затем кукла была отделена от гроба с покойным королем, и были распределены роли в траурной процессии - духовенству идти за гробом с покойным, а Парламентариям - за восковой куклой в открытых носилках. Екатерина ввела новые правила относительно цвета одежды. До Екатерины Медичи траурным цветом одежды вдовствующей королевы был белый, носящийся в течение 1 года. Екатерина в знак скорби, по погибшему на турнире Генриху II, всю жизнь, а умерла она в возрасте 70-ти лет, носила только черную одежду. С этого времени черный цвет для королев стал цветом траура. Траурный цвет одежды принцесс был темно-коричневый. На пиках королевской стражи были привязаны черные ленточки, знак траура. По иронии судьбы как коронация, так и захоронение Генриха III в связи политической обстановкой и полевыми условиями войны отличалось от традиционного захоронения французских королей. Выгнанный из собственной столицы своими подданными, несчастный король находился в Сен-Клу, допуская к себе только монахов, один из которых и убил его 2 августа 1589 года. Его тело было набальзамировано и положено в гроб. Захоронен он был в аббатстве де Сен-Корней де Компьень, даже не в королевской усыпальнице Сен-Дени, которая была занята лигерами. Его внутренности были захоронены рядом с главным алтарем церкви Сен-Клу, эпитафия на его сердце была выгравирована золотыми буквами на черном мраморе. В мемуарах Пьера Л'Этуаля сохранилось описание последних минут жизни великого короля: Генрих исповедался как истинный католик, потом простил всех своих врагов и убийцу, причастился и получил отпущение грехов, после чего "потерял дар речи, почти сразу же после этого он отдал Богу душу, дважды перекрестившись, к всеобщему сожалению нас - его подданных. И потом, по обычаю помолившись за королей Богу - это лучшее, что было возможно, мы не смогли оказать последнюю честь, которую величие Его Величества заслуживало - это была необходимость времени". Таково было последнее явление на публике этого монарха, столь удивлявшего современников своими нововведениями в области публичных процессий и церемоний. Двор следующей династии - Бурбонов, на первых порах уступал пышности двора последнего Валуа. Однако за внешней простотой церемониала скрывалась его важная, все возрастающая роль двора как главного социально-политического института Франции. Контроль за ним корона могла осуществить, только подчинив себе дворянство. Двор Генриха IV и Людовика XIII, воссозданный организационно по образцу двора Генриха III, привлекший в свои ряды цвет французской аристократии и ставший средством ее управления, мог действовать только благодаря дворцовому механизму - церемониалу, быть главной фигурой которого выпало уже королю-Солнцу. Торжество церемониала стало торжеством абсолютизма. Генрих III в этом, как и во многих других областях, опередил свое время. Символика абсолютистского двора станет более понятной для подданных лишь после окончания Религиозных войн.

5) Гражданские войны и конец Генриха III

Запутанные события гражданской войны можно вкратце свести к следующему: 1. После мира, заключенного в 1576 г. в Болье на весьма благоприятных для гугенотов условиях, католическая оппозиция под предводительством Генриха Гиза организовалась в (первую) Лигу, или Священный союз, который провозгласил своим девизом борьбу против гугенотов и усиление королевской власти. Когда собравшиеся в декабре 1576 г. в Блуа Генеральные штаты решили восстановить религиозное единство королевства, Генрих отменил эдикт, подписанный в Болье, и возобновил гражданскую войну без помощи Лиги или Генеральных Штатов, отказавших ему в помощи. Условия заключенного после определенных успехов католиков в Бержераке/Пуатье мира (14 — 17.09.1577 г.) были весьма неблагоприятны для гугенотов. 2. Еще до Варфоломеевской ночи из умеренных представителей обеих конфессий образовалась группировка, стремившаяся обеспечить политическое и правовое признание сосуществования различных конфессий и стабилизацию королевской власти. Эту группу с середины 80-х гг. называли «политики». Долгое время полагали, что в руководящей фигуре этой группировки можно узнать Франсуа Анжуйского, который иногда сотрудничал с «политиками». На самом деле у «Monsieur», этого «вечного заговорщика», политическая дальновидность отсутствовала начисто. Никогда Анжуйский по-настоящему не участвовал в борьбе «политиков», еще менее был руководителем этой борьбы. Его смерть 10.06.1584 г. послужила толчком к началу государственного кризиса. Уже в течение несколько лет жившая в относительном спокойствии страна была потрясена неоспоримым государственно-правовым фактом: вождь гугенотов, король Наваррский переместился на первое место в ряду наследников престола, так как у Генриха Валуа не было наследников. 3. Перед лицом угрозы перехода короны Франции к еретику (повторно вернувшемуся к своей ереси!) непримиримые католики организовали Лигу (вторую) защиты святой католической церкви под руководством братьев Гизов, вступили в союз с Испанией и провозгласили наследником престола кардинала Шарля де Бурбона. Генрих был готов пойти на уступки, но 66-летняя Екатерина еще несколько недель сражалась как львица. Однако и ее силы подошли к концу, и 7.07.1585 г. она подписала Немурский эдикт, под угрозой смертной казни запрещавший исповедание протестантизма и всякую гугенотскую деятельность во Франции. Этот эдикт означал для Екатерины не просто поражение — это была полная капитуляция. До сих пор на всех переговорах ей удавалось отстоять для короля роль третейского судьи. В Немуре она подчинилась диктату мятежников. Ей пришлось отречься от политики национального единства, от принципа религиозной свободы, которые она защищала в течение 25 лет. Естественным следствием явилось отстранение Наваррского 18.07 от его законного права наследования трона. 9.09.1585 г. последовало и отлучение его от церкви папой Сикстом V. Начавшаяся «война трех Генрихов» привела к растущей изоляции короля. Генрих Гиз заставлял его терпеть все новые унижения. После того как в битве при Кутра (20.10.1587 г.), где победу одержал Наваррский, пал Жуайез, ближайшим советником короля стал Эпернон. То, что Генриху III удалось подкупом склонить к отступлению вспомогательные войска Наварры, швейцарских и немецких рейтаров, почти не изменило его отчаянного положения — теперь его упрекали в том, что он своими действиями помешал войскам Лиги одержать легкую победу. В Париже, где он находился с 23.12, было неспокойно. Атмосфера накалялась со дня на день; ее подогревали дороговизна и перебои в снабжении продовольствием, в чем, естественно, обвиняли короля. Опасаясь волнений. Генрих запретил герцогу Гизу появляться в городе. Когда же «король Парижа», как его давно уже называли, все же прибыл, население встретило его восторженно. Любая акция против непокорного вождя Лиги могла вызвать восстание в Париже и подвергнуть опасности жизнь короля; поэтому Генрих воздержался от принятия каких-либо мер. Зачем он ранним утром 12.05 ввел в город оставшиеся в его распоряжении немногочисленные войска — не вполне ясно; возбужденное население атаковало швейцарцев и частично их уничтожило. Повсюду в городе воздвигались баррикады. Париж бунтовал. Король оказался в западне (12.05 день баррикад). В такой безнадежной ситуации Екатерина еще раз прибегла к искусству разумной дипломатии. Она попыталась путем переговоров взять инициативу в свои руки, чтобы достичь сразу нескольких целей. Для начала она отправилась к герцогу де Гизу, и услышала от него, что, по его мнению, отречение короля от престола может быть единственным способом сохранить его жизнь. Много раз пришлось курсировать королеве-матери между Лувром и отелем Гизов, выполняя роль посредника в переговорах между «королем Парижа» и королем Франции, выигрывать время, прикрывая побег сына, который под защитой сохранивших верность войск покинул Париж со своими ближайшими советниками вечером 13.05.1588 г. После этой благополучно прошедшей акции Екатерина обратилась к новому проекту, прельщавшему ее возможными отдаленными политическими последствиями: она хотела, чтобы Генрих III усыновил сына ее дочери Клотильды, маркиза де Пон-а-Муассон, который был одновременно племянником короля и братьев Гизов, — и тем самым сохранил трон за династией Валуа. Чтобы этот план имел надежду на успех, требовалась победа Гизов. Неожиданный союз между де Гизом и Екатериной был направлен в первую очередь против их общего врага Эпернона: для Лиги он, как ближайший советник короля, был воплощением дьявола.Ее практический макиавеллизм привел ее к союзу с сильнейшим, чтобы не оказаться у него в подчинении. Фактически ей удалось убедить Генриха, что Эпернон мешает возможному примирению. Скрепя сердце король отстранил 22.07 Эпернона и его брата почти от всех их обязанностей. Теперь, казалось, путь к столь страстно желаемому Екатериной взаимопониманию был открыт. Правда, на этот раз оно было достигнуто за счет короля, который летом 1588 г. был лишь пешкой в руках Лиги. Его вынудили подтвердить безраздельное господство католичества во Франции и произвести Гиза в генерал-лейтенанты королевства. Заключительный аккорд в этой политике постоянного унижения и выхолащивания королевской власти прозвучал в октябре, в Блуа, когда Генеральные штаты своими возмутительными требованиями превзошли себя. Осенью 1588 г. французская королевская власть опустилась к самой низшей точке в своей истории. Казалось, путь к смене правящей династии в пользу Гизов, считавших своими родоначальниками Каролингов, свободен. В лагере Гизов открыто говорили о том, что Генриху, как некогда последнему из Меровингов, Хильдерику, неплохо было бы уйти в монастырь, и Катрин-Мари де Монпансье, воинственная сестра Гизов, носила напоказ на своем поясе ножницы, которыми она собиралась смастерить Генриху III «третью корону», то есть выстричь тонзуру. Любопытно отметить, что Катрин- Мари была страстно влюблена в короля, однако он не обратил на нее никакого внимания. Мстительная женщина жаждала взять реванш. Однако, все было не так просто для Гизов, ибо король готовил им ответный удар. Несомненно, поражение испанской Армады в августе 1588 г. вдохновило Генриха прорвать заколдованный круг, в котором он очутился из-за Лиги. Первый шаг он сделал в начале августа, когда, по настоянию Екатерины, встретился с Гизом в Шартре; ему пришлось делать хорошую мину при плохой игре, словно никакого «дня баррикад» и не было вовсе. Второй шаг последовал 8.09: он заменил канцлера Шеверни и министров Бельевра, Виллеруа, Брюлара и Пинара на других, среди которых было даже два члена Лиги. Единственной, кто смог правильно оценить эту «министерскую революцию», была Екатерина. Она понимала, что немилость, в которую впали министры, означала конец ее власти. Генрих не мог простить матери, что она добилась его официального примирения с «королем Парижа. Третий шаг Генрих тщательно подготавливал с 18.12. Не советуясь с Екатериной, он 23-24.12.1588 г. велел убить Анри и Луи де Гизов как бунтовщиков. У него не было выбора, объяснял он Екатерине, если он хотел сохранить королевскую власть, государство, честь ,да и свою жизнь. Любопытно отметить, что Генрих постоянно носил с собой шпагу и кинжал. «Я никогда не дамся им в руки живым, я хочу умереть королем Франции»- говорил он. Выдвинутый Лигой претендент на престол был арестован, и 3.04.1589 г. Генрих договорился о союзе с Наваррским, направленном против Парижа и других вступивших в «Святой союз» городов, которые все без исключения бунтовали против короля. Казнь братьев Гизов воздвигла стену между Генрихом и Лигой, и ее уже ничто не могло разрушить. В Париже образовалось революционное городское самоуправление под руководством представителей 16 округов, которое поддерживали Сорбонна и парламент. Хотя формального отстранения короля пока не приходилось опасаться, университетские теологи уже поспешили освободить подданных от клятвы верности королю и вычеркнули его имя из правила, исполняемого во время мессы. Жан Буше сочинил грамоту «De justa Henrici tertii abdicatione e Francorum regno», в которой говорилось о возможности и даже необходимости тираноубийства. Главой этого революционного правительства «16-ти» стал герцог Майеннский, брат убитых. В его руках находилась исполнительная власть и верховное командование войсками. Созданный по его настоянию генеральный совет объединения католиков стремился добиться права принимать решения по государственным вопросам и тем самым представлял собой настоящее альтернативное правительство. 13.03.1589 г. Майеннский принес присягу перед парламентом в качестве генерал-лейтенанта королевского государства и короны Франции. Теперь он становился главой революционного правительства. Оба носителя законной власти, Генрих III и Наварра, лишь теснее сблизились: за знаменитой встречей в парке Плесси-ле-Тур (30.04.1589) последовал совместный поход на мятежный Париж (с мая по июль 1589). Несмотря на успех при Сенлисе Бонневале исход этой борьбы не на жизнь, а на смерть отнюдь не был предрешен, когда 1.08.1589 г. Генрих III, отлученный в мае папой от церкви, отстраненный от правления государь, стал жертвой покушения. Смертельно раненный, он признал срочно вызванного законного престолонаследника Наварру своим преемником и просил всех присутствующих тут же принести ему присягу в верности. После покушения, совершенного доминиканским монахом Жаком Клеманом, то, чего многие боялись еще с 1584 г., свершилось: королем Франции стал протестант. 31.05.1585 г. Екатерина выражала озабоченность тем, что прочный мир во Франции невозможен, пока Наварра не перейдет вновь в католическую веру. На смертном одре Генрих III предсказывал своему находившемуся здесь же преемнику, что ему как королю Франции придется столкнуться со многими препятствиями, если он не решится поменять вероисповедание. В этом высказывании видна разумная оценка сложившейся политико-конфессиональной ситуации. Генриху IV понадобилось четыре года, чтобы прийти к такому же мнению. Таким образом, и в последние часы своей жизни Генрих III предстает истинным политическим деятелем, за 38 лет проявившим себя способным учеником своей матери. Его действия заслуживают гораздо более глубокой оценки, чем та, которая существовала на протяжении столетий. Как гласит часто приводимое высказывание Пьера д’Эстуаля, Генрих III был бы замечательным правителем, «если бы царствовал в более благоприятном столетии». Воздавая должное этому королю, скажем, что Генрих III родился в крайне сложное время, когда государь имел возможность лишь придерживаться центристской позиции между экстремистами обеих сторон, чтобы уберечь страну и корону от бедствий. После казни братьев Гизов и достижения договоренности с Наваррой падение Парижа, ожидаемое летом 1589 г., стало бы началом окончательного перелома в ходе гражданской войны. Еще 31.07 Генрих, глядя из Сен-Клу на Париж, думал, что окажется в городе раньше, чем считают его мятежные жители. Покушение все изменило и на годы продлило гражданскую войну. Луиза де Водемон всю оставшуюся жизнь носила траур по умершему Генриху. Можно сказать, что она уже не жила, а лишь влачила существование. Заключение. Лежала ли тень над королевством лилий, когда Генрих V Польский стал Генрихом III Французским? Кузен принца Датского по некоторой слабости и меланхолии и Генриха VI Английского по своей набожности, благочестию и склонности к общению с монахами, Генрих Валуа стал шекспировским персонажем на политической сцене. Истинный принц Возрождения, любитель комедий, танцев, балета и иногда необычных развлечений, из-за непонимания и страстей своих подданных стал невольным актером трагедии. Светлый ум, интересующийся духовным миром, ответственный в высшей степени за все происходящее в государстве, Генрих III был так же истинным поборником восстановления религиозного единства. Прожить только 38 лет и погибнуть в расцвете сил от руки якобинского монаха-фанатика, не оставив прямого наследника, окруженным якобы всеобщим осуждением и даже народной ненавистью в раздробленной анархией стране- могла ли быть более неблагодарной судьба Генриха III ,умершего с 1 на 2 августа 1589 года? Только в 20 веке историки начали детально изучать личность этого короля. До сих пор все его заслуги , все то , что он сделал для Франции оставались незамеченными и непонятыми. Земная жизнь Генриха была бесконечной чередой невообразимых трудностей. Именно на его фоне потом заблистает Людовик XIV , король- Солнце. Именно по образу двора Генриха III он будет организовывать свой собственный и это, разумеется, вызовет уже не такую бурную реакцию со стороны подданных. В этой статье я не описала и половины того, что можно было бы описать, но надеюсь, достаточно для того, чтобы создать в глазах читателей завершенный и четкий образ короля Генриха III, последнего Валуа.

(с.) Автор статьи - Заставенко Дарья (Дарья Анри)