IV

 Солнце готовилось скрыться за горизонтом – и на прощание одаривало землю последними жгучими, злыми лучами. Оно уходило ненадолго, уходило лишь для того, чтобы через несколько часов вернуться и обрушить на город новые потоки смертоносного света.  Оно будет мстить выжженной земле за то, что на какое-то время ему приходится давать ей хоть короткую, но передышку. За то, что оно бессильно в несомненном желании круглосуточно находиться в зените своего могущества. Оно напоминало Джонни разгневанного Бога, который сначала дал жизнь всему живому, а затем, разочаровавшись в своем творении, решил безжалостно уничтожить все, что до этого облагодетельствовал. Только что же такого сделали живые существа, если заслужили такое страшное наказание.

 

     Обычно Джонни довольно много размышляла на эту тему. Но сейчас единственный, о ком она думала – был Джордж Монморанси. Она сама не ожидала от себя такой реакции, но она …. Она готова была воспарить в воздух на крыльях, которые казалось, вдруг выросли у нее за спиной. Куда делась ее обычная критичность, куда подевался здравый смысл? Глаза Джоанны сверкали, на щеках играл яркий румянец; она бежала по узкой улице, то и дело спотыкаясь о трещины и мелкие ямы, бежала со всех ног -  и совсем не боялась упасть. А ведь так запросто можно было разбить колени.

 Но сегодня ей невероятно везло.

 Она задыхалась – но скорее от восторга, нежели от быстрого бега. Она бы могла бежать и бежать, она могла бы пробежать через весь город; по крайней мере, ей так казалось.

 В любом случае, она преодолела расстояние от книжного магазина до светло-желтого особняка гораздо скорее, чем это бывало обычно.

 

      Её особняк.

      Джоанна и мечтать не могла о таком роскошном жилище, когда Париж еще был наводнен людьми. Этот дом стоил гораздо больше, чем ее родители и она сама могли бы заработать за всю свою жизнь. Молодая женщина всегда отличалась обостренным чувством прекрасного – а потому, стоило только городу опустеть, она сделала самый красивый с ее точки зрения старинный особняк своей резиденцией.  Джонни любила этот дом и считала его своим. Всякий раз, возвращаясь сюда, она чинно, неторопливо поднималась по широкой парадной лестнице. Ей безумно нравились просторные залы, роскошная столовая; гостиная, переходящая в летнюю террасу с выходом в сад…

 Жаль только, что ей некого было принимать у себя. Да и сад, увы, уже не благоухал розами. 

 

       Сегодня все было не так, как обычно. На сей раз, Джонни не остановилась перед парадным входом, не заложила руки за спину и не взошла, словно королева на трон, наверх по мраморным ступеням. Нет. Она стремглав взлетела по ним, распахнула входную дверь – и стрелой кинулась в свою спальню;  сначала Джоанна метнулась, было, к шкафу – но тут же остановилась прямо посередине комнаты. Что брать с собой? Нужна ли ей лишняя одежда? Обязательно нужно было взять бинокль и карту – остальное уже не так важно.  И запас воды. И… и… что еще? Джонни защелкала пальцами, словно вспоминая какую-то забытую деталь; это был первый раз, когда она серьезно собиралась покинуть город. Первый раз, когда она ничего не боялась, не опасалась, не уговаривала себя остановиться и трезво взглянуть на ситуацию. Она готова была лететь хоть на край света.  Неужели, правда? Неужели закончилось ее одиночество, неужели есть надежда на спасение? Совсем рядом, всего в каких-то  пятистах километрах от нее есть человек, который строит космический корабль, а она об этом ничего не ведала. Не нужно было даже знать значения широты и долготы, чтобы найти обсерваторию Бордо. Джонни наизусть знала карты всей местности Франции – кто бы мог подумать, что эта информация когда-нибудь ей пригодится! Выходит, она не зря так внимательно разглядывала путеводители, не зря проводила в книжном магазине столько времени.  Голос Монморанси еще звучал у нее в голове. Он буквально поселился там – и никак невозможно было от него избавиться, да Джонни и не захотела бы избавляться от такого подарка судьбы.  В любой момент она могла снова связаться с Джорджем – в любой момент могла задать ему вопрос, попросить помощи и совета.  Еще  пару часов назад сердце Джонни  царапали острые иглы,  а сейчас все внутри разрывалось от жгучей радости; надежда, которую Джоанна так боялась впускать в свою душу, сейчас овладела ею целиком и полностью. Молодая женщина была готова преодолеть любое расстояние, разделяющее ее с Монморанси – лишь бы только добраться до него и его обсерватории. Она хотела поскорее увидеть его. Сильно ли разойдутся ее представления с реальностью? Об этом Джоанна не думала. Она не могла об этом думать. Но ее воображение уже рисовало ей немыслимой грандиозности картины.

 Джонни  пару раз доводилось видеть звездолет; она уже знала, что корабль Монморанси не достроен – но он наверняка уже сейчас должен быть прекрасен. Он должен быть лучше всех звездолетов на свете – потому что он последний на Земле, он последняя надежда на спасение. Конструктор и  его корабль представлялись Джоанне чуть ли не живыми богами в звездной, сверкающей дымке.  Где-то глубоко внутри звучал тихий, робкий голос, уговаривающий ее успокоиться. Но Джонни не могла; она уже парила над реальностью, словно орел – над земным шаром. И это ей нравилось.

 

 Молодая женщина побросала в рюкзак все необходимое, схватила карты, надела свою соломенную шляпу – и выбежала прочь.

 

 Город снова  встретил ее – теперь уже приятной ночной прохладой; на темнеющем небе проступали звездные россыпи. Мир словно преобразился.  Все фонари в городе уже давно погасли. Нигде в окнах не горел свет – а потому ночное небо выглядело фантастически красиво. Луна ярко освещала дома из серого камня и  проступающие на асфальте крупные трещины. Джонни в последний раз огляделась. Она собиралась покинуть родной город навсегда. Париж.

 

 Она будет помнить его узкие улицы, дома в 4-5 этажей, навсегда останется в ее памяти  покосившаяся, почерневшая Эйфелева башня. И ее любимый особняк.

 - Прощай - тихонько произнесла Джонни.

 Она никогда не думала, что ей будет легко оставить город, в котором не осталось больше ни одного жителя, кроме нее. Она вообще не думала, что когда-нибудь уедет отсюда. И вот теперь она оставляет Париж лежать на земле в одиночестве; она не увидит, как пламя рассвирепевшего солнца поглотит Елисейские поля,  не увидит последние минуты жизни Триумфальной арки. Нигде во всей Вселенной не будет больше города, равного Парижу.

 Но он останется в ее памяти. Пока она живет – будет жить и он.

 - Прощай

 

 Ее ждут. Она должна уехать прямо сейчас, если хочет добраться до Бордо засветло. Потом снова взойдет солнце -  и если оно застанет Джонни в пути, ей придется несладко; а ночи в августе не длятся особенно долго.

 

 Прогуливаясь по улицам города, Джоанна видела множество оставленных машин; и точно знала, что подавляющее большинство из них должно быть на ходу. Но она никогда не садилась за руль с намерением уехать, потому что ехать ей было некуда. Теперь все иначе.

 Бензин давно уже был в прошлом. Теперь в ходу солнечные батареи. Джонни не знала точно, как именно устроены двигатели на автомобилях; все эти технические сложности всегда были выше ее понимания.  Зато она знала, что доедет до Бордо, и доедет довольно скоро. 

 

 Она недолго выбирала машину.

 Джонни никогда не специализовалась на угоне автомобилей; если бы ей пришлось решать задачу закрытых дверей и отсутствия ключей зажигания– вряд ли она бы преуспела. Но многие машины, судя по всему, были брошены в спешке. Люди оставляли ключи прямо в автомобилях, оставляли открытыми двери – и со всех ног куда-то бежали. Все, кроме спасения собственной жизни, потеряло дня них смысл. Вряд ли они думали о том, что кто-то может без спроса взять их машину.

 Джонни повернула ключ в замке зажигания. Машина завелась. Не сказать, чтобы  молодая женщина была хорошим водителем, да еще и после значительного перерыва в практике– стоило ей только нажать педаль газа, как она тут же врезалась, по касательной, в соседнее авто. Не страшно.

 Чертыхнувшись, Джоанна кое-как выехала на более-менее свободную улицу и, петляя между десятками брошенных машин,  поехала  прочь из города.

 

     Еще несколько часов назад идея покинуть Париж казалась молодой женщине безумной; а теперь выходило, что нет ничего проще – стоит только сесть  в машину, повернуть ключ и нажать педаль газа. Так просто. Все становится гораздо проще и понятнее, когда появляется цель. И Джоанна летела к этой цели, как пуля, пущенная неведомым  метким стрелком.

   Да, да, да! Ей так сильно не хватало этого – скорости, ветра, свистящего в ушах, азарта,  новых поворотов, сюрпризов. Кто бы мог подумать, что не все еще закончено – и в жизни Джонни еще будет хотя бы несколько счастливых секунд.

    За новым поворотом ее могли ждать и новые испытания, новые разочарования и открытия – ведь недаром говорят, что когда Бог по-настоящему хочет испытать тебя, он откликается на твои желания.  В ее жизни случилось настоящее чудо; но наверняка ей придется чем-то за это чудо платить.  Хотя, разве не расплатилась она за него вперед, разве четыре года, проведенные в страхе и отчаянии, ничего не значат?

 

 

        Джонни гнала что есть силы. Благо, на ее пути не встречалось других водителей – и лобовое столкновение с кем-либо из них ей не грозило. Трасса Париж-Бордо шла практически по прямой, и лишь изредка Джоанне приходилось входить в повороты.  Бордо когда-то был расположен прямо на берегу Бискайского залива, но сейчас граница водного пространства отодвинулась примерно на триста километров; вода испарялась. 

 

       Мимо проплывали безжизненные пейзажи: голые, высохшие подобия деревьев, каменные глыбы по краям дороги, километры песчаных полей – но, даже несмотря на приближающийся конец, Земля все еще была прекрасна. Еще можно было жить, дышать, грустить, радовать и надеяться.

 

 Фары освещали путь на несколько метров вперед;  через два с половиной часа Джонни уже проезжала Пуатье.

 Если Париж был полуразрушен, но все-таки до сих пор сохранил свой неповторимый шарм – то Пуатье лежал в руинах. Трудно было заметить хотя бы один полностью сохранившийся дом; если бы у Джоанны было чуть больше времени, она бы вряд ли упустила возможность подробнее разглядеть открывшуюся ее вниманию картину – но она слишком боялась не успеть в Бордо до восхода солнца.  Молодая женщина с большой неохотой сбросила скорость–  как бы она ни торопилась, но объезжать завалы на дорогах было не так-то легко, а если у Джонни не дай бог сломается машина, страшно представить – что тогда с ней станется.

 

   Пока  Джоанна успешно справлялась с поставленными перед ней задачами. Казалось, сейчас ей было по плечу все, что угодно.

 Но мало ли, что может казаться?

 Как бы она ни старалась всегда следовать здравому смыслу, как бы ни загоняла себя в определенные рамки – следовало признать, что ее натура сильно отличалась от идеала, к которому изо всех сил стремилась эта молодая женщина. Она сильно зависела от настроения – и прекрасно знала это. Когда ей было грустно – то и все вокруг казалось чужим и мрачным, когда было весело – не нужно было даже дожидаться ночи, чтобы мир заблистал всеми звездами млечного пути. Она подгоняла «здравый смысл» под свое настроение – и очень огорчалась, когда в очередной раз понимала: да, это так. Джонни всегда было очень трудно найти золотую середину – но она стремилась к этому, стремилась изо всех сил.

 

 Ее путь продолжался. Чем дальше Джонни отъезжала от Парижа, тем более унылыми становились пейзажи; как будто она едет навстречу чему-то страшному, а уж никак не собственному спасению от гибели. Вместе с пейзажами менялось и настроение молодой женщины. Менялось неумолимо, несмотря на то, что она всеми силами старалась удержать в себе тот детский восторг, который только недавно вспыхнул в ней ярким заревом.

 Но все было напрасно.

 Когда Джонни подъезжала к местечку Сент-Антуан, то сердце ее уже не пело, как тогда, когда она второй раз услышала голос Монморанси. Она ждала чего-то грандиозного, готовилась к сильнейшим впечатлениям в своей жизни – но руины городов как будто намекали ей на то, что никакого чуда не случится. Умом она понимала, что, скорее всего, ни первое, ни второе ее впечатление не имеют ничего общество с реальным положением дел – но как же трудно было сопротивляться собственному настроению!

 

 И вот, наконец, Бордо.

 Уже совсем близко к Монморанси – а картины все такие же унылые. Может, над ней кто-то просто жестоко подшутил? А она как последняя дурочка, поверила – и, не раздумывая, отправилась в путь; просто на голос, как мотылек – на свет.

 Джонни с охотой  приняла бы такой вариант за действительность.

 

 Но  отчаиваться раньше времени, конечно, не стоило; она снова бежит впереди движущегося поезда, снова торопится делать выводы. Когда же она, наконец, научится оценивать ситуацию трезво и видеть окружающий мир таким, какой он есть? Наверное, никогда. Джонни как будто смотрела на этот самый мир в своеобразную подзорную трубу, то и дело меняя линзы с розовых на черные и обратно.

 

 

      Обсерватория находилась примерно в десяти километрах от города – и эти десять километров значили для Джонни в сотню раз больше, чем предыдущие 490.

 

     Сердце билось, как ненормальное, как будто изо всех сил старалось пробить грудную клетку и вырваться наружу.  Молодая женщина снова ощущала дрожь в пальцах. Она едва смогла сделать новый вдох, когда вдалеке показались купола. Они возвышались над землей, словно маяки – посередине бескрайнего океана. Но был ли на этих маяках свет?

 

 Перед глазами все поплыло; Джоанна утопила педаль тормоза – ее с силой швырнуло на руль. Ничего, ребра целы.

 Какое-то время молодая женщина сидела в машине. Поворачивать назад было слишком поздно – она уже приехала. А даже если и повернуть – солнце уже готовилось взойти и даже при большом желании она не сможет добраться до Парижа под его всевидящим оком.

 Она должна дойти до конца.

 Джонни вышла из автомобиля– и продолжила путь уже пешком.

 Нужно было  включить приемник и спросить у Монморанси, где конкретно его искать; ведь на территории  обсерватории возвышалась целая группа строений: четыре постройки с овальными куполами – и какой-то серый каменный склад.  Но если сидя в книжном магазине, Джонни боялась не услышать голоса Джорджа – то сейчас все изменилось в точности до наоборот.  Она боялась УСЛЫШАТЬ его. Почему?

     Если все это розыгрыш – то тогда модель мира и будущего, которую Джонни выстраивала вокруг себя все эти годы, не претерпит никак изменений и не разрушится, словно карточный домик.  Если же Монморанси снова заговорит с ней – то тогда Джонни придется, скрепя сердце, отказаться от всего, чем она жила все это время и принимать законы и условия нового мира. Шаг в неизвестность давался молодой женщине тяжело.

 

 Однако волей-неволей, Джонни пришлось решиться – и вытащить из рюкзака приемник. Тем более оказалось, что территория обнесена необыкновенно высокой железной оградой. По всему периметру ограды, в небо угрожающе глядели заостренные, словно колья, концы.  Ворота были заперты. Не хватало только  заполненного водой, глубокого рва – для полноты образа. Ни одного огня не было видно в узких, похожих на бойницы, окнах. Неприступная крепость, да и только.

 У Джонни даже не возникло мысли попытаться перелезть через забор – она не самоубийца и все-таки хочет жить. Тем более что на воротах красовалась весьма красноречивая, светящаяся в темноте табличка с изображенной на ней молнией и надписью «Осторожно, ограда под напряжением»

 Он явно заботится о безопасности своего корабля.

 Молодая женщина схватилась за приемник.

 - Джордж? – Джоанне стоило больших усилий сдержать волнение в голосе. Иначе Монморанси может ненароком решить, что она истеричка – Ты меня слышишь?

 В приемнике снова что-то зашумело.

 

 - Да. Ты далеко?

 Этот голос отрезал ей все пути назад. 

 Какую-то долю секунды она готова была едва ли не возненавидеть его за это.

 - Уже нет. Я стою у ворот, но здесь заперто….

 - Стой на месте, я сейчас подойду.

 

 Джонни не волновалась так сильно даже в день своего первого свидания. Она обхватила  бы руками прутья решетки и приподнялась бы на цыпочках, чтобы лучше увидеть Монморанси – но делать этого было нельзя. Джоанне пришлось терзаться неизвестностью на целых несколько секунд дольше. Каков он? Находится ли она на территории целого научно-исследовательского центра – или эта обсерватория всего лишь выполняет роль убежища?

 

 

 И вот Монморанси показался.

 Высокий, худой… С каждой секундой Джонни видела его все лучше, и вот, наконец, она взглянула на него -  сквозь  черные линзы своего испорченного настроения, страха и неуверенности в будущем.

 

       Лицо мужчины было довольно трудно разглядеть –  отсутствие света,  отпущенная борода и длинные волосы лишили Джонни возможности оценить черты. Если бы Джоанна присмотрелась лучше – то, несмотря на сгустившуюся тьму, она бы поймала внимательный взгляд умных серо-голубых глаз, но темная ночь, не лучшее настроение и страх неизвестности  сделали свое дело. Молодая женщина цеплялась за свой разрушающийся мир, как утопающий за соломинку – и все, что грозило нарушить его установившийся порядок,  сейчас воспринималось ею враждебно.

 

       Чего она ждала? Что ей на встречу выйдет красавец-конструктор в белом халате?

 А еще лучше – выйдет не один? Ждала увидеть здесь целую команду ученых? Если бы это было так, то тогда Джонни расслабилась бы и просто спокойно ожидала дня отлета, как ожидает этого пассажир, купивший билет на корабль. Но если бы все оказалось так просто!

 

 Молодая женщина с трудом могла представить себе процесс строительства звездолета, но она представляла себе его масштабность; построить в одиночку дом – возможно, но чрезвычайно непросто. Звездолет – в десятки, а то и в сотни раз более сложная задача. Особенно, если речь идет не просто о ракете, могущей покинуть Землю – а о корабле, способном совершать межзвездные перелеты на огромные расстояния.

 

       Джонни была разочарована.

 С одной стороны – это было обидно, но с другой – она могла теперь со спокойным сердцем возвратиться к своей философии смирения с неизбежностью. Нет, этот человек ничем не напоминал ей спасителя человечества.  Настоящий герой просто не может выглядеть так, как Монморанси.

 Молодая женщина считала, что едва ли не главный залог успеха любого предприятия – это умение следить за собой, организовывать себя, контролировать свои чувства – иными словами, быть в форме; а если человек не обращает внимания на свою внешность и запускает её – то как он может обладать сильным характером, если элементарно не способен уследить даже за самим собой? 

 Сейчас невозможно было даже приблизительно определить возраст мужчины – ему могло быть 25 лет, а могло быть и сорок.  Джонни готова была дать ему все тридцать три.

 

      Не говоря ни слова, он поднес к замку карточку – и отворил ворота, пропуская ее на территорию обсерватории. Она мельком взглянула на его руки.

 Не слишком длинные, но достаточно изящные пальцы – почти что пальцы пианиста. Но, пожалуй, это была единственная более-менее приятная деталь его внешности. Возможно, если он избавится от этой ужасной бороды – может статься, Монморанси весьма недурен собой.

 Но Джонни уже не была настроена фантазировать на тему «а может быть, все не так плохо». Лучше недооценить, чем переоценить – и потом разочароваться.

 Ворота закрылись. На мгновение Джоанну буквально насквозь пронзило неприятное ощущение; как будто ее, словно мышку, подманили на вкусный кусочек сыра – а когда она подошла, захлопнули за ней дверцу мышеловки.

 

 - Долго добиралась?

 

 В реальности его голос звучал немного по-другому, нежели в радиоприемнике. Нет, не хуже. Просто по-другому. Может, с Джоанной говорил кто-то другой? Неужели это и есть Джордж Монморанси – последняя надежда человечества?

 

 Он опустил  карточку в карман брюк – и, сделав Джонни знак следовать за ним, направился к чернеющему впереди зданию с куполообразной крышей.

 

 - Около пяти часов. Ты здесь один?

 

 В голосе Джоанны, с самых первых минут ее знакомства с Джорджем, уже слышался вызов. Словно это он был виноват в том, что она представляла его себе не таким. Она намеренно старалась показать ему, что разочарована. Что надеется -  это не он говорил с ней, не он заставил ее уехать из Парижа. Исправить ситуацию мог только его отрицательный ответ на последний  вопрос – если бы он сказал, что он не один. Что у него есть помощники, просто они заняты в данный момент разработкой очередной детали для корабля.

 

 - Как видишь.

 

 Лаконичный ответ Монморанси завершил сокрушительное падение Джоанны с высоты птичьего полета на землю. Мечты снова разбились о реальность  - что и требовалось доказать.

 

 Предельно простой ответ. А он не очень-то разговорчив. Хочет произвести впечатление радушного хозяина – но не выходит. Зачем он зовет под крышу своего научно-исследовательского центра людей, если, судя по всему, не сильно радуется их появлению в его жизни?  Вопросы возникали в голове Джоанны один за другим, у нее так и чесался язык задать их – все сразу. Но тогда это будет походить на допрос. Черт возьми, какая разница? Допрос так допрос.

 Джоанну понесло.

 

 - И давно ты один?

 - Скоро будет четыре года.

 Он, кажется, бросил на нее мимолетный взгляд.

 - А куда ты меня ведешь?

 - Тебе нужно освоиться в жилом здании. Я покажу тебе твою комнату. Ты  устала с дороги – тебе нужен отдых.

 Его голос звучал как обычно, ровно –  и Джонни  уловила в нем знакомые интонации. Это заставило ее вспомнить  разговор с Монморанси в книжном магазине, и те чувства, которые она тогда испытала. Однако этого явно не хватило ей для того, чтобы сменить «гнев на милость».

 Разочарование медленно, но верно, смешивалось со злостью; он уже решил за нее, что ей нужно в первую очередь!

 А как он разговаривает – сплошь одни утвердительные предложения, без всякого «может быть», «наверное», «я думаю». Джонни на дух не переносила самоуверенных, во всем считающих себя правыми, мужчин. Этот, видимо – как раз такой.

 

 

 - Ты очень любезен. Но я бы хотела взглянуть на звездолет.

 «Хотела бы взглянуть», а тон – словно у начальника проверяющей инспекции. Джонни начинала раздражать сама себя – и от этого заводилась еще больше.

 «А что такого?» - она мысленно задала себе вопрос, словно оправдываясь перед собственной совестью – «Я имею право увидеть корабль»

 

     Джонни совершенно не ожидала, что Монморанси вот так, с ходу, выполнит ее не особенно-то учтивую просьбу. Она скорее готовилась к словесной перепалке с ним, нежели к экскурсии в его мастерскую, и уже заранее выдумывала дерзкие ответы на его возражения.

 

 Пока Монморанси обдумывал ее слова - она уже успела просчитать весь их разговор на десять фраз вперед. Но видимо, Джордж решил, что требование молодой женщины скорее справедливо, чем нет.

 - Хорошо – просто ответил он.

 Своим ответом  Монморанси на некоторое время поставил Джоанну в тупик. Односложность его фраз начисто лишала ее возможности прочувствовать настроение собеседника, сделать более четкие предположения о его характере, а так же о том, как следует себя с ним вести.

 Джоанне казалось, что он намеренно выбивает почву у нее из под ног. Зачем? Чтобы выставить ее идиоткой, разумеется!

 

 На этот раз карточка не понадобилась. Зазвенела связка ключей. Монморанси подвел Джонни к огромному  складу из серого камня. Крыша мастерской, как и у обсерваторий, была куполообразной.

 Громко щелкнул замок. Дверь отворилась. Вспышка света.

 - Прошу

 Джордж снова пропустил Джоанну вперед. Дождался, пока она переступит порог – а сам остановился в дверях, скрестив на груди руки.

 Едва завидев хозяина, к Монморанси подъехал высокий робот и вытянул вперед длинную шею, оканчивающуюся прямоугольной головой. Джордж ласково провел рукой по железной шее помощника.

 - Возобнови подачу напряжения – тихо обратился  конструктор к роботу.

 - Хорошо, Джордж.

 

 Робот отправился выполнять распоряжение – а хозяин мастерской с интересом воззрился на свою гостью.

 

 Ему было интересно, что даст ей это зрелище – и что она может понимать в звездолетах.

 Недостроенный корабль вряд ли поразит её своим внешним великолепием – а с технической стороны она вряд ли что-то поймет.

 Может, конечно, он не в курсе того, что она – кандидат каких-нибудь смежных с математикой или физикой  наук, или, хотя бы, специалист по металлоконструкциям.  Вряд ли. Скорее всего, девушка просто хочет удостовериться в том, что не зря приехала сюда. Тогда он мог понять ее чаяния.

 

 Она разглядывала корабль довольно долго. Джордж в это время разглядывал ее саму. Монморанси казалось, что это длится целую вечность – а он играет роль нерадивого студента, представшего перед строгим преподавателем. В иной ситуации все это показалось бы Джорджу забавным; в общем, ему так казалось и сейчас.

 

 - Может быть, ты хочешь взглянуть на чертежи?

 Все так же спокоен. Только легкая ирония промелькнула в голосе. Джонни резко обернулась.

 Неужели распознала его сарказм? Или ей настолько не понравился корабль?

 - Нет, не стоит –  она ответила ему даже слишком резко.

 

 Джонни  не считала нужным прятать свои эмоции – даже из вежливости.  Пусть он видит все, как есть – тогда Джоанне и впредь не придется играть перед ним роль вежливой, тактичной девушки из столицы.

 - Теперь, если ты не против, я отведу тебя в твою комнату.

 

 При свете лампы было видно, какие глубокие темные круги залегли под глазами Монморанси. Он выглядел очень уставшим.

 

 Цепкий взгляд черных глаз молодой женщины безжалостно прошелся по всей его фигуре, как будто Джонни мысленно пыталась разобрать молодого мужчину на запчасти. Он был весь перемазан каким-то маслом,  некогда белая рубашка – вся в темных пятнах. В густых волосах конструктора блестела железная стружка.

 Джоанна совершенно не думала о том, что она смущает Монморанси таким невежливым проявлением внимания. Но ей было все равно, как он все это воспримет. Она словно лишала его права на какие-то стоящие внимания мысли.

 Закончив осмотр, Джонни прищурилась и, наконец, соизволила дать ему ответ на последний вопрос.

 - Я не против. Веди.

 

 Некоторое время, пока они шли к жилому блоку, Джонни молчала, и надо сказать – оказывала этим огромную услугу своему спутнику.  Но потом она снова заговорила.

 

 - Ты правда считаешь, что на этом можно будет улететь?

 Джонни снова смерила его пронзительным взглядом презрительно сощуренных глаз.

 Прошла целая минута, прежде чем она услышала ответ. Еще немного – и молчание Монморанси начнет ее не просто раздражать; почему он не хочет разговаривать?

 

     Воистину, не только художники, писатели и композиторы страдают от несправедливой критики обывателей. Достается и конструкторам звездолетов.

 Он ответил. Ни намека на раздражение в голосе.

 

 - У тебя есть основания полагать, что нет?

 

 Она больше ничего не спрашивала. Конструктор тоже молчал.

 Он просто привел Джонни в отведенную для нее спальню на первом этаже жилого блока, пожелал ей спокойной ночи – а сам, вместо того, чтобы, наконец, как следует выспаться, снова отправился в мастерскую.